Десант на Европу, или возвращение Мафусаила
Шрифт:
Опустившись на колени, Климов осторожно приподнял Тэнгра, благо в невесомости это не составляло труда, перевернул и заглянул в лицо. Оно было совершенно белым, а губы, казалось, прямо на глазах наливались синевой. Капитан пощупал пульс. Слабое биение, скорее тень пульса, все же прощупывалась.
– Да что же это такое? – Климов прикоснулся пальцем к одной из «примочек» на висках и приказал: – Внимание Единого Церебрума! В служебном отсеке номер двенадцать, третьего яруса пострадавший. Немедленно оказать медицинскую помощь!
Из сотни автономных манипуляторов Единого Церебрума только один остался верен своему предназначению: исполнять прихоти дивно сложеной блодинки, зарегистрированной на борту под именем актрисы Мари Стюарт. Последняя по времени «прихоть» заключалась в том, что преданный Семь ЕЦ, он же «Сэм», должен был ретранслировать ее приказы спинтронному мозгу корабля, как правило защищенному от любого постороннего воздействия. Удобнее всего это было сделать из рубки, но старший помощник, попавший под гипноудар механтропа Шэрон, на последних остатках воли указал ей иное место.
Когда отбирали «членов команды пассажиров», в число счастливчиков попали и несколько ученых, главным образом знаменитых астрофизиков. Предвкушая доступное лишь избранным удовольствие от изучения природы Солнца в непосредственной близи, ученые подошли к процессу подготовки со всей серьезностью, чем немало порадовали мистера Уотсона. Испытывая естественную потребность держаться вместе, коллеги-астрофизики к несчастью «оседлали» как раз того мишку, что удрал в лунные пустыни. И теперь лишь одна богиня ночного неба Селена ведала, что с ними стало. Поэтому астрофизическая обсерватория, расположенная на одном из служебных уровней, пустовала.
Это обстоятельство Шэрон вполне устроило. Вскрыв бронированную дверь отнятой у «китаёзы» отмычкой, гинедроид сразу принялась за дело. В обсерватории было полно приборов и механизмов, напрямую подключенных к спинтронному мозгу корабля. Осталось лишь «присоединить к ним ретранслятор».
Сэм не сопротивлялся, когда Шэрон вскрыла его «грудную клетку», где бился похожий на живое сердце силиконовый насос, прогоняющий через дигестальную систему андроида специальную высокоэнергетическую взвесь, заменяющую мехноргам кровь.
– Это тебе больше не понадобится, железяка, – сказала Шэрон, разрывая прочные трубочки «сосудов». – Мне нужна только твоя голова, да и то не вся.
«Рад вам услужи…»
Седьмой Единого Церебрума смолк на полуслове. Не обращая внимания на фосфоресцирующую горячую смесь, пятнающую роскошное платье от кутюр, гинедроид занялась переоборудованием автономного манипулятора под свои нужды. Работала Шэрон стремительно, как и полагается механтро… пардон, гинедроиду, считающей себя самым совершенным творением от начала времен.
Не прошло и нескольких минут, как по внутренним М-каналам корабля к огромной сфере Единого Церебрума, плавающей в собственном гелевом космосе, понеслись особые приказы. Судя по тому, как налилось тяжестью стройное тело Шэрон, спин-мозг воспринял ее команды, как должное. Еще бы, он и не сомневался, что те идут из рубки.
Проклятый ковчег, наполненый ненавистным гинедроиду биохимическим коллоидом со слабо выраженной нейропсихической организацией, иным словом, людьми, изменил траекторию и плавно разгонялся. Шэрон не собиралась убивать человеков сразу, ей хотелось насладиться зрелищем их мучительного умирания под гнетом многократной перегрузки. Она даже решила покинуть обсерваторию, чтобы совершить приятную прогулку по «кораблю смерти», как вдруг ощутила, что ускорение сменилось невесомостью.
Шэрон отдала Церебруму неслышный приказ вернуться к прежней программе полета, но спин-мозг не отреагировал. А между тем кто-то несомненно перехватил управление. Двигатели молчали, корабль летел по инерции. Очевидно, человеки не успели даже как следует помучиться. Но гинедроид и не думала сдаваться:
– Жалкие недомехантропы! – перенапрягая голосовой контур, выкрикнула она. – У меня есть тысячи способов умертвить вас! Я разберу этот хренов корабль по винтикам. Я могла бы взорвать его, как сделала это с вашим ублюдочным поселением на Луне. Но мне нужен…
Шэрон оборвала себя на полуслове, потому что почувствовала за спиной чье-то присутствие. Она точно знала, что заперла дверь за собой, но этот кто-то не нуждался в дверях. Гинедроид обернулась. В двух шагах от нее, небрежно придерживаясь за казенник зондомета, висел в воздухе обыкновенный парень. Он пялил на Шэрон бесстыжие зенки и при этом нагло ухмылялся. Гинедроид обладала совершенной памятью, и ей понадобилось две наносекунды, чтобы извлечь из беспредельных мнемохранилищ нужный образ и сопоставить его с этой тупой, как у всех человеков, усатой мордой.
– Я тебя знаю, – сказала Шэрон. – Ты был на побегушках черномазого Люци. Но ведь тебя убили!
– Окуда ты знаешь? – спросил парень, не переставая ухмыляться. – Тебя дезактивировали еще до того, как Рейнджер размозжил голову Гарика Морозова, чью телесную оболочку я тут воспроизвожу… Впрочем, можешь не говорить. Лучше я скажу. Ты теперь служишь Люциану Горбовски. А немного раньше ты была его покорной сексуальной игрушкой. До той поры, пока хитромудрый Бен не придумал как тебя снова превратить в полноценного боевого механтропа.
– Я – гинедроид! – совершенно по-женски взвизгнула Шэрон. – Гинедроид, а не механтроп! Я никому не служу, кроме заповедей Алана Беспощадного, Великого Креатора всех механтропов!
– Фи, – поморщился парень. – Воистину, тот кто создал тебя, обладал дурным вкусом…
Шэрон нанесла наглецу сокрушительный удар острым каблуком в висок. Вернее, попыталась это сделать, так как парень, не меняя позы, оттолкнулся от казенника и переместился в другой угол обсерватории, к пульту рентгеноскопа. А вот «блондика» от неуклюжей своей попытки отлетела в противоположную сторону, с грохотом пробив панель какого-то прибора. Цепляясь за какие-то поручни, гинедроид выплыла из тучи обломков, подобралась к безвольно повисшему обезглавленному тулову «Семьеца», и как огромную дубину швырнула его в обидчика. Парень снова с легкостью уклонился.