Десять минут за дверью
Шрифт:
Пробка перед широким проемом в стене оказалась серьезной, и горелые сани в конце концов и вовсе остановились - привратная стража не торопясь потрошила очередной воз. Это не было похоже на обычный таможенный грабеж стражники искали что-то определенное, но из коротких перекрикиваний невозможно было понять, что. Пока суть да дело, кто-то из ожидающих очереди сзади попытался всех объехать по обочине, зацепился за другую волокушу, возникла ссора, но пример оказался заразительным - засвистели кнуты, и с десяток других саней тоже попытались кто так, а кто этак пробиться вперед, что лишь усилило общую толчею. Скрал-Скраду обеспокоено вертел головой, время от времени заговаривал с оказавшимися рядом возчиками, а потом слез, и убежал куда-то вперед. Помелькал в толпе, потом долго крутился у ворот, о чем-то толкуя с охраной, и наконец
Дорога попетляла среди сугробов, обошла скопление насмерть заколоченных мрачных сараев, и вывела к еще одним воротам, или правильней сказать воротцам. Перед ними не было ни одной повозки, но зато охрана было куда солидней, у костра скучали не обычные городские привратники, а с десяток Серых Волков. Скрал не колеблясь направил лошадей к ним, остановился, и пока остальные путники выполняли поклон, с наглой улыбкой подал ближайшему рыцарю маленький светлый квадратик. Тот передал его еще одному - старшему, а старший внимательно посмотрев квадратик на свет сделал дозволяющий жест рукой, после чего положил пропуск на высокий обрубок бревна и с размаху ударил его рукояткой кинжала. Раздался сухой треск, как от расколовшейся черепицы, и осколки брызнули на снег, добавившись к лежащим вокруг колоды таким же.
Скрал-Скраду повернулся к саням, что-то крикнул. Айс ответил вопросительным "Ы-ы-м-м?", тогда вор плюнул, пошел раздвигать створки ворот сам. Рыцари засмеялись, а Скрал за шиворот стащил обоих парней с сена, злясь и ругаясь, и закрывать ворота пришлось уже им. А когда они забрались обратно вор сказал тихо:
– Вроде обошлось.
День перешел в вечер незаметно, но быстро, как будто городская стена была границей между ними, а когда погорелые сани въехали на одну из двух торговых площадей Кодукая, уже и вечер успел превратиться в ночь. Площадь была очень широка, и половину ее занимали летние ряды, сейчас заброшенные и засыпанные снегом, перемешанным с мусором. Ближе горело несколько костров, у которых расположился приезжий люд, а еще ближе, в середине утоптанного пустого пространства стояла непривычного вида виселица, на которой раскачивался вверх ногами скорченный и обледенелый труп. Отблески костров лишь изредка освещали лицо, а вернее то, что от него осталось, и узнать повешенного было трудно, однако Айс сказал тихо и уверено:
– Антис. Десятый раз, можно сказать юбилейный.
Данисий открыл было рот, но вор показал кулак - сначала ему, а потом специально Айсу.
С постоем в Кодукае этой зимой стало совсем плохо, слишком много требовала для себя Орда. Поэтому гости побогаче теперь ютились в паршивых и когда-то дешевых трактирах, а кто победнее соответственно оставались на улице, либо устраивая свои костры, либо прибиваясь к чужим, так что в описанный Линой "хороший трактир" не стоило и соваться. Скрал-скраду подогнал телегу к одному из огней, поздоровался, заставил Лину вытащить единственный котел, а двух полудурков послал вслед за одним из мужиков за дровами.
Мужик оказался очень боязливым и вредным - пока плутали среди хилых прилавков и добротных ларей, он махал топором на Айса с Данисием, стоило им только приблизиться, но зато когда удалось развалить один из летних навесов, встал руки в боки, и не помог даже взвалить добычу на спину. На обратном пути мужик где-то замешкался, и Данисий шепнул:
– В следующий раз не пойду. Буйным прикинусь.
– Вот в следующий раз и прикидывайся. А сейчас смирным оставайся смирным.
На площади караул ихний. Данисий глянул вперед, но чтобы увидеть происходящее у костров, нужно было еще выбраться из лабиринта летнего рынка. Он хотел переспросить, но сзади нагонял начальник с топором, и Айс снова вошел в роль: лицо кривое и мертвое, только подбородок равномерно дергается, и ноги переставлять стал уж совсем не по-человечески. Мужик поглядев на него сплюнул, и вновь отошел подальше.
До открытой части площади было уже недалеко, и Данисий невольно пошел быстрее, но оглянувшись на деревянно шагающего Айса, принудил себя не спешить, так что когда все так же, под конвоем вредного мужика, они подошли к кострам, ордынской стражи там уже не было. А еще не
Миновав по едва натоптанной тропке поставленные для красоты воротца даже в темноте были видны яркие краски росписи, правда уже потекшие, он обернулся. Айс покорно шел сзади, все так же дергая головой и кое-как двигая ногами.
– Ладно, бросай балаган. Давно отошли уже, - но Айс в ответ промолчал, тупо глядя на Данисия.
Тот продолжил уже угрожающим тоном:
– Я сказал кончай дурня строить. Ты мне и так уже во где, а сейчас и вовсе доиграешься!
– и вновь в ответ только беззвучно двигающийся подбородок. Это Данисия окончательно взбесило, и он влепил в этот подбородок размашистую затрещину, из тех, что абсолютно неприменимы в мало-мальски серьезной драке, но душу отводят хорошо. Айс неловко упал на снег, и остался лежать, а голова его все так же равномерно дергалась, и тогда Данисий испугался. Он тормошил Айса, бил по щекам а потом, припомнив, несколько раз ткнул с размаху в снег, как его самого недавно приводили в себя после встречи с лешим. Последнее оказалось наиболее верным: пациент наконец перестал дергаться и произнес незнакомое, но явно осмысленное слово, судя по тону - ругательное.
Данисий опустил руки, и Айс сам встал на ноги, придерживаясь за скособоченный прилавок.
– Вот шибануло, - сказал он, глубоко вдыхая и выдыхая холодный воздух, - пару раз так, и придуриваться уже не надо будет. Ну, чего ты на меня так смотришь? Думаешь, презирать дальше, или хватит пока? Лицо уж больно участливое, за последнее время непривычно.
– Послушай, Айс, - на этот раз Данисий не стал злиться на очередной выпад, и говорил очень серьезно.
– Мне теперь кажется, что я тогда просто чего-то не понял. И на тебя тогда напраслину сгоряча возвел. Так что извиняюсь.
– Спасибочки конечно. Весьма польщен и тронут. Для полной картины бы платок достать, глаза промокнуть, а потом сморкнуться - да вот беда, сопли все померзли. А если без шуток, то мне до твоих разных там презрений-извинений дела большого нету, как тебе самому удобнее, так и обходись. По делу я что смогу, то сделаю, а всякие чувства можешь для девок приберечь, им нужнее. Еще вопросы на возвышенные темы есть?
Вопросов не было. Данисий молча переваривал сказанное, и испытывал при этом ощущения человека, которому не пожали честно протянутую руку. Айс это понял, и решив, что дальше так не стоит, переменил разговор.
– Давай лучше решать, что делать будем. Торчать всю ночь на морозе мне не хочется. Может чердак?
– Опять?! Я думал здесь, в какой хибаре костер разжечь, не одни мы, я думаю, так будем. Это приезжие на площади жмутся, а всякие тертые человечки наверняка здесь.
– Ага, вот и я про то же. Не радует меня такое соседство, так что пойдем-ка. Если чердаки тебе уже по ночам сняться, так давай в подвал какой метиться, только чтоб не здесь.
Данисий больше не спорил. Наугад выбрав направление, они двинулись к краю площади, время от времени запутываясь в поворотах и глухих загородках, или завязая в нетронутых сугробах. Потом Айс набрел на утоптанную тропинку, которая вела вроде бы туда, куда надо, и предложил пойти по ней. Данисий согласился, и действительно движение заметно ускорилось, но когда сквозь частокол навесов замерцали огоньки городских домов, возникло неожиданное препятствие. Дорожка здесь была чуть пошире, и поперек нее на замусоренном снегу стояли трое оборванцев, один с топором и двое с любовно обструганными дубинками. Данисий оглянулся назад - из-за хлипкой дощатой стенки ларька, мимо которого они с Айсом только что прошли, один за другим вышли еще четверо. Данисий плюнул и сказал: