Десять минут за дверью
Шрифт:
Из-за одной из дверей доносились мелодичные звуки женского голоса, и Данисий направился туда, но как на стенку или на столб, наткнулся на оказавшегося вдруг прямо на его пути слугу, который усмехнулся и сказал непринужденным тоном:
– Не торопись, а то мало что...
– Данисий сделал шаг назад, и они пошли дальше, до самой последней в ряду двери. Там слуга посторонился, все так же небрежно сказал "А вот теперь прошу", подтолкнул обоих вперед, и закрыл за собою дверь.
Айс с Данисием сделали по инерции несколько шагов, и остановились посреди большой комнаты. Первым, что сразу бросилось в глаза, был камин напротив, в нем весело горел уголь, а там где начинался широкий дымоход, красовалось мозаичное панно. На нем изображалась битва, и в небесах над ней возвышался поганый крест с истекающим кровью Страдальцем. Левей находились окно и длинный кожаный диван, а справа - резной стол темного дерева с четырьмя такими же стульями, в углу красивая ваза в человеческий рост, и на стене - корзина с непонятными, но очень яркими фруктами. Данисий вернулся взглядом к камину и полушепотом пояснил Айсу:
– Это них так принято. Человек мучается помирая, а здесь этим комнату украшают. А то еще как фигурку сделают, и на стол поставят!
Но Айс думал явно о чем-то другом, и ответил невпопад:
– Да, наверное. Присяду-ка я пожалуй на диванчик, да и тебе советую. Хотя, если хочешь, можешь и постоять.
Данисий послушался совета, но ему отдыхать долго не пришлось. Скрипнула дверь, Айс повернул голову, увидел в дверях уже успевшую надоесть ухмылку слуги, и отвернулся опять.
– Так, тот которого узнать можно, а по имени нельзя. Пойдем. А ты посиди пока, что нужно будет - вон шнурок висит.
14
Данисий ушел, и Айс остался один. Немного подумав, он достал из-за пазухи простенькое серебряное кольцо на нитке, привязал его к спинке стула, легонько качнул, и стал пристально вглядываться в то как оно качается. Потом остановил кольцо и толкнул его в другую сторону. Качалось оно видимо как-то не так, потому что в конце концов Айс огорчено вздохнул, отвязал нитку и спрятал свой нехитрый прибор обратно. Подошел к окну, стекло в котором оказалось матовым и мутным, пошевелил уголь, и в конце концов улегся с ногами на диван. Сначала он просто лежал, потом незаметно для себя заснул, а когда проснулся, то за окном уже смеркалось, а на одном из стульев сидела напротив дивана молодая женщина.
– Здравствуй, Айс, - сказала она почти нежным голосом.
– Ты спал, как не всякий у себя дома спит.
– А что, это так плохо?
– он потер глаза, сел более-менее прямо, и снова провел рукой по лицу, как бы окончательно стирая с него остатки сонной паутины. Потом снова посмотрел на женщину, уже как следует.
На вид ей было лет тридцать, или немного меньше, кожа свежая, глаза живые и немного влажные. Длинное свободное платье опускалось почти до пола, но приятные глазу изгибы фигуры не скрывало, а скорее подчеркивало. Взгляд Айса ее не смутил - скорее был воспринят как должное, и она продолжила:
– Твой товарищ мне рассказал про ваши приключения, ну конечно то, что он считал возможным рассказать. Он неглуп... А меня зовут Марая, и я вдова богатого купца из Камельскова...
– Ага, - весьма невежливо вступил в разговор Айс.
– Потом дорасскажешь. Я между прочем таких как ты одним местом чую, Так что про мужа любимого не надо.
Дружелюбный тон Мараи почти не изменился, и лишь глаза стали серьезнее.
– Вот как? И ты спокойно улегся спать у меня в доме?
– А чего? У меня две завязки есть, одна обычная, а вторую ты вообще вряд ли знаешь. Хочешь попробовать?
– Может быть и попробую как-нибудь. Хотя я конечно слышала, что с хранителями равновесия лучше не связываться, - лицо Мараи стало задумчивым и серьезным, и Айс, глядя в него, вдруг подумал, что с ней надо разговаривать без вывертов. А то нагородишь - сам не разберешь, и главное незачем ведь сейчас.
– А я кстати не хранитель. Работаю по найму, вот и всех делов. Ты извини, что я тебя так сразу осадил, но ты уж очень вдохновенно начала про мужа-то. Когда вот так врут я не люблю.
Трудно сказать, о чем подумала Марая, услышав эти слова. Наверное тоже решила, что с этим человеком враждовать ей не из-за чего, и делить опять же ничего не придется. К тому же он может многое понять... Ее голос вновь стал дружелюбным и человеческим - гораздо более человеческим, чем у многих из натуральных людей, с кем приходилось встречаться Айсу.
– Да я не вру. Я действительно была замужем, и действительно мужа любила. Можешь не верить, но это правда.
– Ладно, ладно, согласен, такое бывает. Хотя и редко.
– Да, редко. Ему-то было легче, он не знал кто я на самом деле... А я сама себе долго не верила, чуть не каждую минуту боялась, что вот-вот и начнется как всегда.
– И ничего такого?
– Не знаю. Может это просто не успело случится. Убили мужа моего, а я сюда перебралась.
– А с чего ты на князя Андрея работать стала?
– Все с того же. Счет к Орде у меня теперь есть.
– Ну-у, это не причина. Ваша сестра волков-рыцарей по десятку в день прибирать может, если не рисковать шибко. И по два десятка, если рисковать.
– Десяток, два десятка... Не так это просто, да и дело не в этом. Я хочу увидеть, как вся Орда погибнет. Или разбежится. Ненавижу я их, и за мужа, и... в общем есть еще за кого. Ты видел, что твориться на землях по которым они прошли?
– Видел. Ничего такого, бывает много хуже.
– Потому что они еще недолго здесь. А Камельсков Орда взяла пятнадцать лет назад, и уже через пять лет жить там стало просто страшно. Ты можешь себе представить, что за это время полностью все жители стали истовыми слугами Отца Земного? Крест четырехконечный конечно там и раньше почитали, но чтоб такое... Моего мужа ведь не рыцари убили. А попросту в разговоре с друзьями он отпустил шутку, которая раньше даже у вечно постного монаха не вызвала бы гнева, разве что четки бы шевелить запнулся, в бороду хмыкнув. А эти друзья все - слышишь, все, ни один не поленился, донесли на него. И городская добровольная стража четыре часа его пытала на площади - по-зверски, но не до смерти, чтобы для костра оставить. А народ стоял и смотрел, от начала и до конца. И разошлись - веселые такие, довольные, и гордые.
– Ну и что? Я так понял, муж твой не из бедных был. А тут случай подвернулся.
– По закону Отца Земного доносчик не получает ничего. И добровольная стража тоже выгод никаких не имеет. Пойми, то-то и страшно, что люди как-то вдруг все сразу становятся другими. Словно для них теперь все, что через Старших Детей доходит - всерьез святое. И не то чтобы за страх, за совесть ищут, как бы кресту послужить. Хотя и страха тоже хватает...
– Религиозный фанатизм, - вставил Айс. Марая чуть подумала, видимо соображая, что обозначает такое сочетание этих двух, вроде бы знакомых по книгам слов - и кивнула головой.