Десять негритят / And Then There Were None
Шрифт:
(Армитедж? Наверное, это Армитедж проболтался.)
Тогда он начал избегать людей – ушел в себя. Неприятно знать, что о тебе сплетничают.
А ведь это случилось так давно. И так… напрасно. Лесли растворилась в былом, а с нею и Артур Ричмонд. Прошлое прошло.
Его жизнь стала одинокой. Он чурался старых армейских приятелей.
(Если Армитедж проболтался, то они все знают.)
И вот сегодня вечером громкий чужой голос разболтал эту старую историю во всеуслышание.
Правильно
С другой стороны, вряд ли кто обратил внимание. Оболгали ведь не его одного, других тоже. Взять хоть ту милую девушку – голос обвинил ее в том, что она утопила ребенка… Чушь! Какой-то маньяк бросается обвинениями.
Или Эмили Брент – которая, кстати, оказалась племянницей Тома Брента из его полка. И ее обвинили в убийстве! Да всякому, у кого есть хотя бы полглаза, ясно, что она – само благочестие. Из тех старых дев, которых из церкви палкой не выгонишь.
И вообще чертовски странное дело. Сплошное безумие.
С тех самых пор, как они сюда приехали… когда же это было? Ба, да только сегодня днем! А кажется, что уже давно.
«Интересно, когда мы отсюда выберемся?» – подумал Макартур.
Конечно, завтра, когда с берега придет лодка.
Странно, но ему не очень-то хотелось уезжать с острова… возвращаться на Большую землю, в свой дом, к повседневным трудам и заботам. Через открытое окно он слышал, как волны бьются о скалы – громче, чем раньше. Поднимался ветер.
Он подумал: «Мирные звуки. Мирное место»…
И еще подумал: «Остров хорош тем, что, когда на него попадаешь, то дальше идти уже некуда… ты прибыл…»
И вдруг генерал отчетливо понял, что ему совсем не хочется уезжать.
VI
Вера Клейторн без сна лежала в постели и смотрела в потолок.
Рядом с ее кроватью горел ночник. Она боялась темноты.
Она думала: «Хьюго. Хьюго. Почему сегодня мне все кажется, что ты рядом? Где-то совсем близко… Где он на самом деле? Я не знаю. И никогда не узнаю. Он ушел – ушел из моей жизни и никогда не вернется».
Но все попытки не думать о нем ни к чему не приводили. Он был рядом. Ей хотелось думать о нем – хотелось вспоминать…
Корнуолл…
Черные скалы, мелкий желтый песок. Миссис Хэмилтон, дородная, добродушная женщина. Сирил, который вечно скулит, вечно тянет ее за руку…
«Я хочу поплыть к тем скалам, мисс Клейторн. Почему мне нельзя к скалам?»
Она поднимает глаза – и встречает внимательный взгляд Хьюго.
Вечером, Сирил уже в постели.
«Давайте пройдемся, мисс Клейторн».
«Что ж, пожалуй».
Благопристойная прогулка до пляжа. А там – лунный свет, шелест волн Атлантики.
И, наконец, объятия Хьюго.
«Я люблю тебя. Люблю. Ты знаешь, что я люблю тебя, Вера?»
Конечно, она знает.
(Или думала, что знает.)
«Я не могу просить тебя выйти за меня замуж. У меня нет ни пенни. Я едва свожу концы с концами. Ты не поверишь, но однажды у меня был шанс стать богатым человеком. Целых три месяца я питал надежды. Морис тогда уже умер, а Сирил еще не родился. Будь он девочкой…»
Родись тогда девочка, Хьюго стал бы основным наследником. Но его ждало разочарование, и он не стеснялся в этом признаться.
«Конечно, я не строил никаких планов. Но щелчок по носу был хороший. Что ж, удача есть удача – ей не прикажешь! Я очень его люблю». И это было правдой. Хьюго готов был часами забавлять малолетнего племянника, придумывать разные игры. Не в его натуре было таить злобу.
Сирил был болезненным ребенком. Даже хилым – никакой выносливости. Дети вроде него часто не доживают до взрослых лет.
А потом…
«Мисс Клейторн, почему мне нельзя плавать к скалам?»
И так без конца.
«Слишком далеко, Сирил».
«Но, мисс Клейторн…»
Вера встала. Подошла к туалетному столу, проглотила три таблетки аспирина. Подумала: «Жаль, что у меня нет настоящего снотворного».
И еще: «Если бы я решила покончить с собой, то предпочла бы веронал или что-то вроде того, но уж никак не цианид!»
Она вздрогнула, вспомнив перекошенное фиолетовое лицо Энтони Марстона.
Проходя мимо камина, бросила взгляд на стишок в рамке.
Десять негритят решили пообедать,Один внезапно подавился – их осталось девять.«Какой ужас – прямо как у нас сегодня вечером…» – подумала девушка.
Почему Энтони Марстон решил умереть?
Ей умирать вовсе не хотелось.
Она даже представить себе не могла, как это можно – хотеть умереть.
Смерть – это для других…
Глава 6
I
Доктору Армстронгу снился сон…
Жара в операционной…
Зачем так топить? По его лицу течет пот. Руки стали липкими. Скальпель скользит в пальцах.
Какой он восхитительно острый…
Таким острым скальпелем ничего не стоит зарезать. И он режет…
Женщина выглядела иначе. Та была большая, неуклюжая. Эта – худощавая, мелкая. Лицо накрыто.
Кого же он должен убить?
Доктор не мог вспомнить. Но ведь ему необходимо знать. Может, спросить сестру?