Десять негритят / And Then There Were None
Шрифт:
Мисс Брент тихо промолвила:
– Я помню текст, который висел в моей детской, когда я была маленькой девочкой. «Испытаете наказание за грех ваш». И это чистая правда. «Испытаете наказание за грех ваш…»
Вера порывисто встала.
– Но, мисс Брент… мисс Брент… в таком случае…
– Да, моя дорогая?
– Остальные? Как же быть с остальными?
– Я не совсем вас понимаю.
– Остальные обвинения – они же не взаправду? Хотя, если про Роджерсов все верно… – Она умолкла, не в силах справиться со смятением.
Озадаченно
– О, я поняла. Возьмите хотя бы того же Ломбарда. Он сам признал, что бросил умирать двадцать человек.
– Но ведь то были дикари… – возразила мисс Клейторн.
Эмили Брент резко бросила:
– Белые или черные, все они наши братья.
«Черные братья… наши черные братья… – подумала Вера. – Ой, не могу, сейчас расхохочусь. У меня истерика. Я не в себе…»
Мисс Брент между тем задумчиво говорила:
– Конечно, многие другие обвинения и мне показались надуманными и смешными. К примеру, против судьи, который просто исполнял свой долг перед обществом. Или против того человека из Скотленд-Ярда… Да и против меня самой тоже.
Помолчав, она заговорила снова:
– Естественно, учитывая обстоятельства, я ничего не стала говорить вчера вечером. О таких вещах не следует говорить в присутствии джентльменов.
– Почему?
У Веры проснулся интерес. Мисс Брент невозмутимо продолжила:
– Беатрис Тейлор была моей горничной. Дурная девушка – к сожалению, я выяснила это слишком поздно. Я очень в ней ошиблась. У нее были такие приятные манеры, она была старательной и опрятной… Сначала я была ею довольна. Но все это оказалось сплошным притворством! Распущенная девчонка без всякого представления о морали. Отвратительно! Я не сразу поняла, что она, как это называется, «в беде». – Эмили Брент помолчала, ее деликатный носик негодующе сморщился. – Я была буквально шокирована. При таких приличных родителях, которые воспитывали ее в строгих правилах… Я рада, что они тоже не стали потворствовать ее поведению.
– Что произошло? – спросила Вера, глядя в упор на мисс Брент.
– Разумеется, под моею крышей она не осталась и часу. Никто и никогда не сможет уличить меня в том, что я потворствую аморальности.
– Что произошло с нею? – еще тише спросила девушка.
– Этому падшему созданию, – ответствовала мисс Брент, – оказалось мало одного греха, и она совершила второй, куда более тяжкий. Лишила себя жизни.
Пораженная ужасом, мисс Клейторн прошептала:
– Она убила себя?
– Да, бросилась в реку.
Вера вздрогнула и взглянула на тонкий безмятежный профиль мисс Брент.
– Что вы чувствовали, когда узнали об этом? Вам не было ее жаль? Вы не винили себя?
Эмили Брент выпрямилась.
– Я? Мне не в чем себя упрекнуть.
– Но это же вы… ваша жесткость… довела ее до этого, – выдохнула Вера.
– Ее поступок – ее грех – вот что довело ее до этого, – отрубила пожилая дама. – Если бы она вела себя так, как это положено порядочной и скромной молодой женщине, ничего бы с ней не случилось.
И она повернулась к Вере лицом. Ни тени раскаяния, ни следа душевных мук не было в ее взгляде. Только жестокое сознание собственной безгрешности. Эмили Брент сидела на самой вершине Негритянского острова, закованная в непроницаемую броню собственной добродетели.
Сухонькая старая дева больше не казалась Вере смешной.
Наоборот – она вдруг стала страшной.
II
Доктор Армстронг покинул столовую и снова устремился на террасу.
Судья сидел теперь в кресле, безмятежно взирая на море.
Ломбард и Блор молча курили слева.
Как и раньше, доктор замешкался, выбирая. Задержался на Уоргрейве оценивающим взглядом. Ему хотелось с кем-нибудь посоветоваться. В судье он сразу почувствовал острый логический ум. И все же Армстронг колебался. Пусть Уоргрейв и умен, но все же он пожилой человек. А ему сейчас нужен был скорее человек действия…
Наконец он принял решение.
– Ломбард, можно вас на одно слово?
Филипп вздрогнул.
– Конечно.
Двое мужчин вышли с террасы и пошли вниз по склону к воде. Отойдя на порядочное расстояние, Армстронг начал:
– Мне нужен ваш совет.
Ломбард поднял брови.
– Мой дорогой друг, я не обладаю познаниями в медицине.
– Нет, нет, я о ситуации в целом.
– А, это другое дело.
– Что вы думаете о нашем положении, только честно? – спросил Армстронг.
Ломбард на минуту задумался, потом сказал:
– Ничего хорошего, а вы?
– Как вы считаете, насчет той женщины все правда? Вы согласны с Блором?
Филипп выпустил дым.
– Если взять ее случай в отдельности, то, вполне возможно, он прав.
– Я тоже так думаю.
В тоне Армстронга явно послышалось облегчение. Ломбард не дурак.
Тот между тем продолжал:
– То есть если, конечно, предположить, что мистеру и миссис Роджерс убийство действительно сошло с рук. Хотя почему бы и нет? Что, по-вашему, они могли сделать? Отравили старушку?
Армстронг не спеша ответил:
– Все могло быть гораздо проще. Я спросил Роджерса сегодня утром, чем болела эта их мисс Брейди. Его ответ многое для меня прояснил. Не буду вдаваться в медицинские подробности, но при определенных видах сердечной недостаточности используют амилнитрит. Когда начинается приступ, ампулу амилнитрита вскрывают и вдыхают пары. Если лекарства под рукой не окажется, последствия могут быть любыми, вплоть до летального исхода.
– Так просто… – задумчиво произнес Филипп. – Какое искушение.