Десять вечеров. Японские народные сказки
Шрифт:
ТАРО ЛЕЖЕБОКА
В селенье Атаросиного уезда Цукама, одного из десяти уездов провинции Синано, что находится на самой дальней окраине области Тосандо, жил некогда один удивительный человек. Звали его Моногуса Таро Хидзиикасу. Моногуса Таро — значит Таро Лежебока, и правда, не было в тех краях второго такого отъявленного ленивца.
Но в чем он был величайший на свете мастер, так это строить в своих мечтах прекрасные дома.
«С четырех сторон возвел бы я вокруг дома земляную ограду,— мечтал Таро Лежебока.— С трех сторон устроил бы в ней ворота. Озера я бы выкопал
Службы я построил бы длиной в двенадцать кэнов, крытые переходы — длиной в девять кэнов... Возвел бы павильоны для рыбной ловли и просто так, для отдыха. Разбил бы внутренние сады: сливовый сад, сад павлоний, сад, окруженный живой оградой из бамбука... В каждом — сотни разных цветов. Главный павильон я бы выстроил шириной в двенадцать кэнов, покрыл бы его корой кипарисового дерева, а потолок сделал бы из драгоценной парчи. Стропила кровли и настил для карниза скрепил бы я серебром с золотой чеканкой. Занавеси велел бы расшить драгоценной зернью, как ожерелья... Все строения, до самой последней конюшни, были бы у меня просторны и великолепны. Да, вот какой дом хочу я построить!»
Но не то что прекрасный дворец, а и сколько-нибудь сносное жилье ему было построить не из чего. Поставил он четыре бамбуковых шеста и укрепил на них рогожу вместо кровли. Не защищал этот дырявый шалаш Таро Лежебоку ни от дождя, ни от солнца. Кожа на руках и ногах у него потрескалась, локти покрылись мохом, вши и блохи не давали ему покоя.
Чтобы открыть торговлю, нужны деньги; чтобы заняться ремеслом, нужно уменье. Оставалось только одно — лежать. Так и лежал он по четыре-пять дней кряду, не вставая с земли.
Случалось иногда, что какой-нибудь сострадательный человек принесет ему штук пять моти, приготовленных к свадьбе, и скажет:
— Что, бедняга, видно, нечего тебе есть.
Но такое счастье выпадало редко. Таро Лежебока съест сразу четыре штуки, а последнее моти сбережет.
— Если не съем его, будет мне еще надежда на будущее, а съем, не останется никакой надежды...
И любуется на свое последнее моти, не спуская с него глаз. Думает он: «Буду беречь его, пока не подарят мне другое». Засыпая, клал его он себе на грудь. Когда понюхает, когда лизнет, а иной раз на голову себе положит. Вдруг однажды упало моти у него с головы, покатилось, покатилось и выкатилось на большую дорогу.
Таро Лежебока проводил его грустным взглядом, но подумал:
«Встать, что ли, с места, пойти за ним и поднять с земли? Так ведь лень. Должны же когда-нибудь люди мимо пройти. Вот я их и попрошу».
Взял он бамбуковую палку, чтобы отгонять собак, и ждал три дня, но, как на грех, никто не показывался на дороге. Через три дня появился путник, да не простой, а богатый владетель поместий по имени Атараси-но Нобуёри, носивший чин советника Левого департамента охраны дворцовых ворот. Ехал он на соколиную охоту, и сопровождали его не менее полусотни ловчих и телохранителей.
Увидев этого знатного господина, Таро Лежебока приподнял с земли голову и крикнул:
— Эй, послушай! Вон там на дороге лежит
Но никто и не оглянулся.
«Ведь бывают же такие ленивцы! — подумал Таро Лежебока.— Как же он правит большими поместьями, если для него великий труд слезть с лошади и поднять одно моти! Оказывается, свет полон лентяев, а я-то думал, что я один такой уродился».
Рассердился он и начал громко браниться:
— Ах, бессердечный, ах, бессовестный!
Местный владетель был человек вспыльчивый. Он тоже пришел в гнев и остановил своего коня.
— Ты чего там, негодяй, ворчишь? Это ты — знаменитый на всю округу Таро Лежебока?
— Понятно, я. Второго такого нет и быть не может.
— Скажи мне, как же ты умудряешься жить на свете?
— А вот как. Дадут мне что-нибудь люди — поем. А не дадут, так и лежу голодный, иной раз четыре-пять дней, а случается, и десять.
— О, если так, жаль мне тебя! Постараюсь помочь тебе. Ведь говорят, если двое сошлись вместе и зачерпнули воду из одного ручья под сенью одной и той же ивы, неспроста это. Значит, связала их вместе карма в прежней жизни. Велики мои владенья, и, если я встретился с тобой, значит, так было определено в наших прежних рождениях. Отчего ты не трудишься? Обрабатывай землю, как другие.
— Но у меня нет земли.
— Я дам тебе хорошее поле.
— Не хочу копать землю мотыгой, я ленив.
— Тогда начни торговать.
— Но у меня денег нет.
— Я дам тебе денег.
— Не умею я торговать, непривычное это для меня дело. Не научиться мне торговле.
— Ведь родится же на свет такой урод! Так прощай же, видно, тебя не исправить.
Взял местный правитель тушечницу, написал указ и повелел объявить его повсюду в своих землях:
«Повелеваю давать Таро Лежебоке в день два раза по три мерки риса и один раз поить его вином. А кто ослушается моего приказа, того изгнать из моих владений».
Поистине правду говорит пословица: приказ господина с разумом не дружит. Пришлось крестьянам поневоле кормить Таро Лежебоку.
Так прошло два года.
На третий год весною правитель тех мест дайнагон [*] Арисуэ из рода Нидзё объявил, что от селения Атарасиного надлежит послать в столицу «долгосрочного служителя».
Собрались крестьяне, потолковали между собой. Не случалось еще такого на их памяти. Никак не могли они уразуметь, кто кого должен назначить и зачем? Заохали крестьяне: «Как же теперь быть?»
*
Дайнагон — важный придворный чин в древней Японии.
Один и говорит:
— Вот что, давайте назначим на эту должность Таро Лежебоку.
— Тоже скажешь! Об этом и думать нечего. Он даже не потрудится встать, чтобы подобрать моти с дороги.
Услышал это другой крестьянин и говорит:
— Что ж, если послать такого жалкого оборванца, то в этом есть своя выгода. Пойдем попробуем его уговорить.
Вот собралось несколько самых старых и уважаемых сельчан и пошли к шалашу Таро Лежебоки.
— Послушай, друг! Надо нам исправить одно дело государственной важности. Помоги нам.