Десятая планета (сборник)
Шрифт:
– Ну и что здесь плохого? – удивился Кленов.
– Это низкорентабельные вложения, и я не вижу в них особого смысла.
– Ты много чего не видишь. Я собираюсь стать депутатом районного собрания, – самодовольно произнес хозяин.
– Да, это многое меняет.
– Выходит, что ты не глупый, а просто малоинформированный, – сказал Кленов, сам же громко засмеялся над своим удачным выводом, а потом добавил веселым тоном: – Как твоя жена Скалли? Вы продолжаете посещать собрания магов и чародеев?
– Семинары экстрасенсов, – поправил Малдер.
– Наверное.
– Я туда хожу редко из-за своей занятости, а жена посещает регулярно. На днях ей открыли чакры для связи с космосом.
– Ну и что? Как связь? – поинтересовался Кленов.
– Плохая.
– А что так?
– Ее чакры сразу же забились всяким «космическим мусором», лучше бы их не открывали! – посетовал Малдер.
– Что ты имеешь в виду?
– Сейчас она очень озабочена моим будущим.
– А что у тебя с будущим?
– Она попыталась предсказать будущее по фотографии. Мое будущее оказалось мутным и непонятным.
– А у других?
– Кстати, на фотографии, которой она воспользовалась, были и вы. Помните, когда нас вместе снимали в Париже у Эйфелевой башни? – сказал Малдер.
– И какое будущее у Эйфелевой башни?
– У башни не знаю, а вам она предсказала в ближайшем будущем возможность обрести тайную власть или богатство.
– Какую власть? – удивился Кленов.
– Не знаю. Еще она сказала, что поспособствует вам в этом мужчина, с которым вас роднит дерево.
– Какой мужчина? Какое дерево?
– Позвать ее? Сами расспросите.
– Не хватало еще мне поверить в эти бредни. Поменьше нужно смотреть всякую чушь по телевизору и ходить по собраниям всякой нечисти, – сделал вывод Кленов.
Он встал из за стола, прошелся по кабинету и подумал: «Мужчина, с которым меня роднит дерево, это же мой сын. Дерево это, естественно, генеалогическое. Ребус простой. Только какое отношение к тайной власти или богатству имеет мой сын? Чушь какая-то».
– А чем занимается мой сын? – спросил Кленов, как бы перейдя на другую тему.
– Как всегда, днем до двух в институте, а затем ночью до двух за компьютером. Играет в компьютерные игрушки, – ответил Малдер.
– Откуда ты знаешь, что в игрушки, может, он делает задания в институт?
– Задания он делает только перед сессией, и это у него занимает всего несколько дней. Так что остальное время он играет в игры в Интернете и много переписывается с друзьями.
– Переписка – это хорошо, это общение, – заметил Кленов.
– Не знаю, можно ли это назвать полноценным общением. Хотите фрагмент?
– Давай.
– Тогда слушайте цитату из послания, которое ваш сын отправил своему приятелю несколько дней назад: «Ну и фигню нафигарил в фигнет наш фигурант. Я просто офигеваю, профигаривая его фиговину от фигулины до фигулины. И фиг поймешь, до чего это дофигарит в офигенном будущем, потому что фигизация и фигульсация оказались не простыми фигизмами».
– Ты выучил наизусть? – удивился Кленов.
– Да, это забавная фраза, правда не литературная. Во время моей молодости были подобные выражения, но короче
– Да, появились у людей деньги, и дипломы можно покупать! А знания? Неужели и мой сын пройдет по этому легкому пути? Как-то незаметно он вырос. Еще вчера задавал мне наивные детские вопросы, а сегодня я узнаю, что «фигульсация оказалась не простым фигизмом», – вздохнул Кленов.
– Да, по мере взросления дети задают разные вопросы. Сначала: почему солнце слепит? Постарше: почему нужно ходить в школу? И наконец: почему совокупляться приятно? Попробуйте ответить на последний.
– А что, твой сын тебя об этом спросил? – удивился хозяин.
– Что вы! Мой еще не дорос. Ему всего лишь одиннадцать, – ответил Малдер.
– Тогда скоро спросит. А сколько же тебе лет, если у тебя сын еще маленький?
– В августе будет сорок.
– А выглядишь ты на пятьдесят, не меньше. Ходишь сгорбленный. Расправь плечи, ты же молодой мужик!
Малдер медленно разогнул свою сгорбленную спину. Оказалось, что ростом он был не ниже метра семидесяти. Его рубашка с короткими рукавами была заправлена в брюки и плотно зажата ремнем. Когда он выпрямился, ему пришлось руками выдергивать ее из штанов, потому что она неестественно натянулась на животе и стремилась его вернуть в первоначальное сгорбленное положение.
– Вот так-то лучше. Ты же умница, ходи гордо. Пригласи-ка моего сына, я сейчас хочу сам задать ему пару вопросов.
Малдер бесшумно покинул кабинет. Через пять минут к Кленову, шаркая по полу ногами, обутыми в домашние тапки с жесткой подошвой, вошел юноша. Волосы у него были длинные и закрывали уши. Они лохматились и торчали в разные стороны. При этом они были чистые и пушистые. Он еще не брился, но на лице у него уже был пушок – первые волоски, которые со временем превратятся в щетину, присущую всем мужчинам. Он был высокого роста и очень худой. Его ноги и туловище уже успели вытянуться, плечи набрали размах, а грудная клетка еще находилась в стадии роста. Сын посмотрел на отца с прищуром, который характерен людям со слабым зрением.
– Ты опять целые дни сидишь за компьютером? Целые дни играешь в свои дурацкие игры. Объясни, что такого затягивающего в этих играх? Если бы ты столько же времени проводил за компьютером на какой-нибудь работе, то ты бы стал миллионером, – раздраженно встретил его Кленов.
– Зачем? – вяло ответил сын.
Поняв, что разговор с отцом может быть длинным, он присел на край абрикосового дивана. Положив свою левую руку на подлокотник, он принялся ногтем указательного пальца скрести по вмятинам, которые в юном возрасте сам же и нанес при помощи бронзовой статуэтки.