Десятое Блаженство
Шрифт:
— Ты… — выдавила Талия с другого боку. — Будешь искать моего… папу?
— Лучше не думай об этом, Наташенька, — тихо и серьезно сказал Михаил. — Чтобы не надеяться зря. Двадцать восемь лет прошло!
— Я понимаю… — пригорюнилась Ната, и всхлипнула. — Ой, прости… Они сами капают…
Видов осторожно отошел и, еле слышно ступая, удалился. Пятый — лишний…
Среда, 2 апреля. Ночь
Израиль, окрестности Беэр-Шебы
Взошла луна, и ее холодное сияние, синее с серебром, высветило весь лагерь. Любая тень — от машины, от палатки, от брезентового
Смолкло монотонное ритмичное биенье дизель-генератора. Даже ветер утих. В звенящем безмолвии было слышно, как осыпался песок с камня на камень.
Меня подняла с постели духота. Видимо, опять отвязался брезентовый «ставень», накрывая «окно» из тонкой сетки.
Осторожно встав, я на цыпочках прокрался к выходу. Помешкав, все же решился порыться в Наташиных вещах, и отцепил подвеску. Когда еще удастся поставить опыт на себе…
Оглянувшись — девчонки спали очень тихо, даже «детского» Инкиного посапывания не слыхать — я выскользнул «на улицу».
А снаружи было свежо. Холодный воздух сквозил, бесцеремонно лапая голое тело, и я поежился. Шаркнули мои «кунфуйки» — новомодные «сланцы» терпеть не могу.
Скорпионы и прочая мелкая нечисть меня пугала, но не трогала. Сам наблюдал, как полупрозрачное паукообразное, словно выделанное из эпоксидки, подползало к моей ступне. Я сжал зубы, заставив себя не двигаться.
Скорпион перебрал членистыми ножками, почти коснулся хелицерами черного тканевого тапка… И вдруг шарахнулся прочь.
Учуял мою ауру?
«Ага, экстраскунса забоялся…» — переморщившись, я тихонько подкатал «ставень», и затянул узел покрепче.
Сон не покинул меня — дрема бродила рядом, призывая вернуться в палатку, а я всё медлил. Лунная ночь в пустыне зачаровывала. Именно здесь, в Негеве, особенно остро ощущалась некая незримая связь с ушедшими поколениями…
— … Семьдесят тысяч лет назад рванул вулкан Тоба, — негромко рассказывал Изя, протягивая руки к угольям, калившимся под дуновениями ночного ветерка. — В Индонезии стало нечем дышать, хотя лава разлилась не слишком широко и привольно. Зато раскаленный пепел валил и валил, засыпая самые высокие деревья! Даже в далекой, казалось бы, Индии отложился слой в три человеческих роста. И тысячи кроманьонцев, еще недавно проходивших долиной Иордана и расселившихся по Азии, вплоть до ее юго-восточного закутка, потащились обратно, уходя от стихии подземного огня. Спустя месяцы пути беженцы перевалили Копетдаг — и вышли к морю. Мелкое и пресное, оно разливалось от Байкала до Кавказа, от Заполярья до Памира, Гиндукуша и Эльбурса…
— Ничего себе! — впечатлилась Аня. — А откуда вдруг… целый океан?
— А это еще биологи головы свои умные исчесали до лысин! — рассмеялся Динавицер. — Откуда на Байкале нерпы? Да и на Каспии… А это всё ледник! К западу от Урала льды ушли южнее нынешних Москвы и Тулы, а вот в Сибири остановились на побережье. Получилась как бы ледовая плотина! Тогда было очень сухо, дожди шли редко, реки тоже обмелели, но Лена, Енисей, Обь текли по-прежнему. И разливались, покрывая равнины. За тысячи лет целое море набралось! Ну, вот… А наши беженцы топали и топали вдоль берега… Или тамошние племена помогли им оседлать диких лошадей, покинувших степи и набившихся в предгорья? Или «азиаты» связали плоты, и двинулись по воде? Но вот вам факт — сорок пять тысяч лет тому назад в среднем течении Дона уже стояли десятки и десятки селений! Видать, местные не воевали с пришлыми. Ефремов, кстати, вспоминает об одном, весьма интересном
Ледник отступил пятнадцать тысяч лет назад — и с Дона двинулись переселенцы в Европу. Балтийского моря тогда еще не существовало, на его месте таял лед. А там, где нынче плещется море Черное, люди ловили рыбу в большом озере, куда стекали Дунай, Днепр и Дон.
Льдов намерзло столько, что уровень океана понизился метров на сто пятьдесят. Люди посуху перешли Берингов пролив — и заселили обе Америки. По тундростепи дошагали до Британии, которая станет островами лишь тысячи лет спустя… Но лично мне самой поразительной кажется история бушменов. Их темнокожие предки вышли из Африки вместе со всеми — миновали тогдашние леса Негева, и добрались аж до Восточной Азии, где за много веков обрели типичные признаки желтой расы — высокие скулы и узкий разрез глаз. А затем вернулись обратно на прародину человечества, в Африку!
— Постой, — нахмурилась Талия. — Это что ж выходит… Наши пра-пра-пра… тоже были черными?
— Ну, были, и чё? — ухмыльнулся Изя. — Побелели, как видишь. И все они — все, понимаешь? — проходили вот здесь, где мы сейчас снимаем кино…
…Я замер, уловив шорох подальности. Из крайней палатки в ряду выбралась женщина. Она потянулась, балетно воздевая руки к небу, и луна окатила ее голубым сиянием. Наверное, это была «Алиса».
Мне она напомнила фигурку девушки, которую Ната с Инной «вырезали» в виртуальном аквамарине. И я тут же вспомнил о подвеске.
Серые кристаллы ивернита словно копили в себе лунный свет. Я медленно сжал подвеску в правой руке, и сконцентрировал энергию в пальцах — точно так же, как обычно заряжал воду в бутылке или активировал «молодильное зелье»… И зашипел от палящей боли!
Полное впечатление, что мне на ладонь кипятком из чайника плеснули! Шепотом бранясь, я запрыгал, топчась на хрустком песке. Наверное, стыдливая Наташа Харатьян заметила мои метанья — и юркнула обратно в палатку.
А я, кряхтя и казнясь, ухватил оброненную подвеску здоровой рукой. Поднес правую к глазам поближе. От лучевого ожога кожа опухла и побагровела, а вот серые камни остались холодными.
— Экспериментатор хренов! — скривился я, и полез в палатку. — Думать надо! И не после, а до… Кретиноид, дурака кусок…
Там же, позже
С утра Наташа заохала, увидав волдыри на моей ладони, но ругать не стала, взялась лечить.
— Балбесина! — жалостливо шепнула Рита, гладя мне спину. — Додумался…
Я тяжко вздохнул, и меня чмокнули в шею — из милосердия.
— Заказала тебе билет до Москвы, тебе и Маришке. Всё уже, ее съемки кончились. Дово-ольная… Обещали в одном эпизоде снять, а вышло в трех!
— Марина-Сильва молодец, — проговорила Наташа, бережно смазывая мне ладонь «молодильным зельем». — Старалась так! С утра до ночи слова учила. И походку отрабатывала, и жесты, и голос, и взгляд, и мимику… Понимает, что на одном таланте не выедешь — пахать надо! Ну, всё, Мишенька, впиталось. Руку сегодня не мой, и ничего ею не трогай!
— И вас не трогать? — вздохнул я.
— А нас тем более! — «Златовласка» сурово нахмурила брови, пряча в тени ресниц шаловливые искры.
— Мы такие зара-азы… — протянула Рита. Ее губы дрогнули, но так и не сложились в улыбку. — Обязательно дома переночуй, ладно? Успеешь со своей экспедицией!