Десятое Блаженство
Шрифт:
— Етта… — Вайткус, приставив ладонь козырьком ко лбу, всё пытался разглядеть «единственный вход». — Туда, наверное, только сверху и попадешь!
— Да! — кивнул Тахир Мурадович. — По веревочной лестнице. Раньше был еще один ход, очень широкий — по нему два верблюда бок о бок пройти могли. В Екедешик прятались басмачи, шпионы, контрабандисты, и чекисты подорвали ход… где-то в тридцатых… — он огляделся. — Видите промоины? А вон вода выбивается… Обвал где-то здесь был… Да-да! Вон те два камня, я их помню!
— Не двигайтесь, Тахир Мурадович, — очень спокойно выговорил я, плавно приседая. Саперная лопатка здесь не поможет, а вот штык-нож…
Я нашарил на поясе у сверхсрочника Глебского рукоятку, и потянул.
— Ч-чего? — обалдел погранец.
— Ти-хо!
Там, где мы стояли, песчаник, видимо, подмытый вешними потоками, прятал глубокую нишу. В ее тени плавно разворачивала тяжелые кольца громадная змея. Я не знаток, но, по-моему, это была гюрза — она не шипела, не раздувала капюшон, а хладнокровно выжидала, готовясь к броску, сжимая себя, как витки пружины. И разжала!
Чешуйчатое тело метнулось, как брошенное копье — ромбическая голова ощерила пасть, блеснули два кривых клыка с дрожащими каплями яда на острых кончиках. Вот-вот вопьется военврачу в ногу ниже колена…
Но я был быстрее. Лезвие ножа, хоть и туповатое, со свистом полоснуло воздух, отсекая змеюке голову.
Хвост хлестнул в агонии, туловище закорчилось в извивах…
— О, Аллах! — выдохнул военврач-атеист, бледнея впросинь.
— Здоровучая какая… — выдохнул Кетов. — Метра три точно!
Я вернул сверхсрочнику его штык-нож, а он, с восторгом глядя на меня, спросил стесненно:
— А башку ее… Можно, я башку заберу?
— Забирай, — улыбнулся я. — Только гляди — клычки!
— Моя школа! — похвалился Рустам, с гордостью шлепая меня по плечу. Я скромно смолчал…
— Уф-ф! Миша, спасибо! — сказал Тахир Мурадович слабым голосом. Кряхтя, он присел. — Ну, да! Вот и проход! Узковат, как кошкин лаз, но ничего, дальше будет посвободнее — до самого завала! В семидесятом сюда можно было зайти в полный рост, а сейчас замыло… Айда, ребята!
— Э, нет! — притормозил Дворский энтузиастов, и подтащил мешки с горняцкой амуницией. — Каски — на головы! Фонарь цепляем на каску, аккумулятор — на ремень!
— А цэ шо таке? — пограничник Луценко поднял за ремень увесистый черный цилиндр величиной с двухлитровый бидончик.
— А цэ «спасатель», — серьезно ответил Федор Дмитриевич. — По-всякому, знаешь, случается. Вот, завалит если, «спасатель» даст кислород… минут на тридцать-сорок, и не задохнешься, пока тебя откапывать будут. Надевай!
Экипировавшись по всем правилам, мы полезли в «кошкин лаз».
— Точно, проход… — пыхтел Кетов. — Задний!
— Тут аж две галереи! — донесся глухой голос Дворского. В темноте мелькнул
— Понял, Федор Дмитрич! Осторожнее там…
— Я чту ТБ!
— Разгребаем, парни!
Лучи налобных фонарей замельтешили впереди, скользя по сводчатому потолку, стесанному явно не природой, и вот подрагивающий свет уперся в комковатую осыпь.
— Отгребайте, — заблеял военврач, — отгребайте!
Заширкали саперные лопатки, и куча дрогнула, поддалась нашим усилиям. Миновал час — и молодецкое хэканье сместилось в область задышливого сопенья.
— Тут что-то есть! — сорвался голос Кетова.
— Где? Что?
— Да вот… Щас… Молоток!
Лучи скрестились на геологическом молотке. Даже рукоятка цела.
— Верным путем гребем, товарищи!
— Ха-ха-ха!
— Э! До самого низа счищаем!
— Да я до самого, това-арищ старший сержант…
— Цыц, салабон…
Притомившись, я вернулся к перекрестку, и зашагал левой галереей. Свода, как такового, не имелось — неровные стены смыкались клином высоко вверху. Впереди мазнуло светом.
— Федор Дмитриевич!
— Туточки я… — натужно донеслось до меня. — Дальше скала, целик! А тут вода вырыла яму, и все тяжелое, вымытое из песчаника, оседает, как в лотке старателя! Вы только гляньте!
Я подошел ближе и склонился. На ладони геолога тускло поблескивал шестигранник.
— Гафний! — возбужденно выдохнул Дворский. — А уж от чего такая деталь, понятия не имею! Это тот самый рудник, на который вышел Ивернев-старший! Возможно, древние таскали отсюда золотые детальки! Как успехи, кстати?
— Молоток нашли, — доложил я. Подумал, и достал из кармана обломок ивернита. — Как вам? Это было в личных вещах Ивернева, он жил у Тахира Мурадовича…
— О-о! — восхитился геолог. — Значит, всё правда! Всё сходится!
Я опустился на колени, закатал рукав, и пошарил рукой на дне. Камни… Камешки… Крошево…
Тяжеленький шестигранник будто сам сунулся в ладонь. Я сжал пальцы. И разжал их уже в кармане. Хватательный рефлекс…
— Харэ, парни! — донесся голос Кетова. — Поздно уже. Завтра продолжим, прямо с утра!
— Так точно, товарищ старший сержант!
— Цыц, салабон! Тебе слова не давали!
Там же, позже
На ужин у нас был жареный сом. Эта вкусная рыба в Мургабе не водилась, ее развели. Сомам понравилось — тепло, еды полно, живи и радуйся.
— Обож… Объелся… — выдохнул Юсупов. — Даже не знал, что речная рыба может быть такой вкусной! Надо же…
— А вот! — гордо залучился Тахир Мурадович.
— Отползаю! — закряхтел Рахимов.