Десятое Блаженство

Большаков Валерий Петрович

Сжав зубы, постанывая, Павлыш утопил пару клавиш, неприязненно посматривая на пробоины — набегающий воздух пронзительно зудел.

— «Халзан» вызывает «Сокола», — как мог громче выговорил он, чувствуя испарину на лбу.

«О, живой еще… Мертвые не потеют…»

— Юр… — глухо донесся голос командира А-100. — Может…

— Не может, Тимур, — мягко ответил Юрий Алексеевич. — Печенка — в фарш, ног не чую, третье полотенце кровь впитало! Боюсь, не успею. А тогда точно — зря… Курс как?

— Не меняется, Юр. Дрейфует помаленьку.

— Понятно… Ракеты, которые в подвесах были,

я сбросил. Самому не нацелить, а лишний груз — зачем? И так еле-еле удерживаю машину, высоту теряю… Ты вот что… Сообщи нашим, чтобы моих нашли. Они должны быть где-то к востоку от Скадарского озера… Да, и пусть бы югославы всех наградили! О, кстати… Там у меня пассажир был, в задней гермокабине. Михаил Гарин. Запиши! Михаил Петрович, кажется… Он вместе с Гошей отбил атаку штурмовиков. Чернов два «Супер-Этандара» опустил, и Гарин — два… Записал?

— Да, Юр.

— Ну, и ладно. А то говорить больновато… Ты… это… выпей за меня сегодня, хе-хе…

— Юр!

Павлыш молча отключил связь. Больше она ему не нужна — силуэт авианосца четко обрисовался на горизонте. «Куин Элизабет» шел малым ходом, держа курс на юго-запад.

— Ну, вот… — шевельнул пилот бескровными губами. — Дотерпел…

«Эмэс» охотно свалился в пике.

С палубы авианосца взлетел «Харриер», пошел набирать высоту, но это уже не страшно — с неба падает больше ста тонн, а если еще и горючее прибавить, то все сто двадцать! Чем ты их затормозишь? Пушечками? Ракеточками? Ну-ну…

Утратив страхи, Юрий Алексеевич сипло, клекочуще рассмеялся. Крикнул громко и ясно:

— Иду на таран!

В голове бились последние мысли — о Галочке, о даче — кто сейчас теще огород вскопает?.. Мелькнули сравнения — ироничное, с Азраилом, ангелом смерти, и немного пафосное — с Гастелло. Павлыш заспорил с собой, не желая примазываться к славе героя, но вышел срок…

Левое крыло отвалилось в падении, и самолет врезался в палубу британского авианосца, с чудовищным грохотом руша ангары, отсеки и ярусы, опрокидывая надстройку, распарывая днище! Сталь свивалась с дюралем, авиационный керосин сгорал с корабельной соляркой — и возносилась к небесам душа, отданная за други своя.

Глава 10

Воскресенье, 6 апреля. Ближе к вечеру

Югославия, окрестности Скадарского озера

Заезженное присловье — о вечере, который переставал быть томным — вертелось в голове без остановки. Сердце больше не выколачивало рекордную частоту пульса, да и адреналин подрассосался. Шок падения, рев моторов и свист рассекаемого воздуха сменились тишиной и покоем, воистину неземным.

Парашют плыл, мягко оседая. Чуть ниже круглились пилотские купола, а выше пушились легкомысленные облачка. Успокаивая дыхание, я кое-как сориентировался в пространстве.

Сперва мне померещилось, будто внизу переливается край моря, но мне живо на ум пошло, что сверкают воды большого озера. Ветер пронес парашюты над топким берегом… Над старинным монастырем… Подо мной выстелился пологий склон горы, кудрявый от зелени… Распахнулся обширный луг…

Гоша дотянул

именно до травяного раздолья. Уж как он одной рукой погасил купол, того не ведаю, но сел КОУ, «как учили».

Я прыгал с парашютом третий раз в жизни, однако давняя практика не забылась насовсем. Ноги вместе, согнуть в коленях… Земля ударила жестковато, я упал и перекатился, едва не запутавшись в стропах. Быстро расстегнул «упряжь», высвободился и неуклюже подбежал к Гоше. Тут меня едва не накрыло опавшим куполом — шелестел нейлон, шелестела трава под ботинками парашютиста… Мелькнуло незнакомое лицо, сведенное судорогой напряжения…

Кучно сели.

Помощник командира Николай Савин козырнул по привычке, представляясь — и поморщился. Ни фуражки, ни пилотки на растрепанных волосах! Оба штурмана, бортинженер и связист-оператор учли момент, и просто пожали мне руку:

— Руслан.

— Кир… Кирилл.

— Шота.

— Глеб.

Савин оглядел нас и нахмурился.

— Значит, так… — тяжело вытолкнул он. — Мы в интересном месте, мужики. Тут как бы не совсем Югославия… Тут Черногория. Правда, самостийников в здешних местах не густо, но рядом Косово. Наши десантники держат под контролем Приштину, а флот базируется в Которской бухте — туда и двинемся. И помните, что здесь, в тылах ЮНА, погуливают недобитки из банды Имера Чеку. Табельное у всех?

— Так точно! — прогудело вразнобой.

Покосившись на меня, Савин развел руками:

— А гражданским не полагается! — в его голосе чувствовалось притворное участие.

— Переживу как-нибудь, — спокойно ответил я.

— Ну, тогда — шагом марш!

И экипаж «эмэса» дружно зашагал на север, немного забирая к западу. Мне стало смешно — летуны ломились через подлесок с упорством бульдозеров. И я потихоньку «отделился от коллектива», с энтузиазмом штурмовавшего заросли одичавших гранатовых деревьев — взял вправо шагов на двадцать.

— А вы куда намылились? — строго прикрикнул помощник командира.

— Товарищ майор, — ухмыльнулся я, — и вы, и ваш экипаж — настоящие асы. Но только в воздухе. А вот на земле… Простите, но от вас шуму, как от раненого носорога! Хотите напугать Чеку?

— В строй! — рявкнул Савин.

— Да пошел ты… — рассеянно ответил я, прислушиваясь. Мне показалось, что вдалеке взвыл автомобильный мотор, газуя на высоких оборотах.

Продолжая браво маршировать, мы вывалились на небольшую поляну. Майор набрал побольше воздуху в грудь, чтобы распять непослушного штатского хотя бы на словах, но тут среди стволов деревьев замелькали силуэты цвета хаки, и из лесу вышагнули грязные, заросшие молодчики в камуфляже.

Сразу чувствовалось — с дисциплиной и прочими армейскими ценностями они знакомы понаслышке. Партизанская вольница.

У кого на плече поюзанный «Калашников», у кого винтовка натовского образца, а прыщавый боевик на первом плане и вовсе покачивал старорежимным «маузером».

— Дуарт ларт! — гаркнул он на албанском, тут же добавляя по-сербски: — Руке горе!

— Чеку? — выговорил я, резво поднимая руки, и перешел на «инглиш»: — Мы — офицеры НАТО, переодетые в советскую военную форму! У нас секретное задание! Мы…