Десятый день рождения
Шрифт:
Когда то, ради чего девочка это сделала, свершилось, Джессамина пролила жидкость на сковородку, и поставила бутылку на столешницу перед собой.
–Верни, пожалуйста, на место, – сказала она ласковым голосом, будто бы впервые перестала ругаться за настолько детские шалости.
Джессика улыбнулась и, продолжая сидеть на столешнице напротив, сделала с бутылкой тоже самое, что и в первый раз.
Вот только в первый раз улыбка с ее лица не сходила…
Джессамина ударила по летящей по воздуху бутылке и та с упала, благо, не разбиваясь на миллион кусочков
Джессика вздохнула, закатывая глаза, и сразу же спрыгнула со стола. Она знала, что это все равно придется сделать. Она позволяла себе множество глупых вещей. Остудить сковороду было одной из них.
Но когда Джессамина понимала, что девочке что-то от нее нужно, она начинала вспоминать, почему так поступать было нельзя. Особенно в своем доме или рядом с ним.
Сейчас девочка начала задавать вопросы о прошлом. О том, что происходило с теми, кто исчезал.
С теми, кто когда-то представлял собой Род или, как они называли себя по-другому, Семью. Семью или Род тех, кто Связан с Даром.
Но Джессику интересовали не все.
Она вновь хотела услышать о тех, кого затронули Гонения…
Джесс поняла, что “фокус” с бутылкой она сделала зря и подняла ее с пола, радуясь хотя бы тому, что не пролилось само масло. Джессамина заставила бы ее вытирать и его, и, конечно же, без Его помощи.
Пришлось бы пользоваться тряпками, которые Джессика не брала в руки уже чересчур много времени, чтобы вдруг начать пользоваться ими без королевского отвращения.
–Все сделано, госпожа Джессамина, – она начала “отчитываться” перед ней, как порой это делали первые встречные в Парке, которые подбегали рассказывать, что в нем произошло, пока не было Главной Хозяйки. – Теперь вы точно верите, что я самый обычный человек, которому нужно передавать вещи, специально ради этого поднимаясь на ноги?
–Джессика… – Джессамина продолжала готовить, разбивая яйца в ту же сковородку, где уже жарился бекон. – Как бы мне хотелось, чтобы ты поняла простую вещь.
Она сама улыбнулась, понимая, насколько банально начинает свою “лекцию”.
–То, что течет в твоих жилах. Пускай, физически Дара вообще в тебе нет. Это дано нам не для подобного цирка. Не для таких представлений, которыми можно удивить разве что детей…
Она остановилась, понимая, что преуменьшила заслуги дочери чересчур уж сильно. Летящая бутылка удивила бы кого-угодно, кто никогда не знал о Роде или Семье.
А как показывала история, рассказать о себе людям, было очень плохой идеей…
–Согласна, – не дожидаясь смеха Джессики ее мать продолжила. – Это удивило бы всех, – сковородка была снята с плиты и теперь стояла на столешнице. – Но разве Он Связался с нами ради этого?
Джессамина поставила колкий вопрос, который должен был остановить Джессику и заставить ее задуматься над подобными глупыми “летающими вещами”, которые она вечно проворачивала на глазах у матери.
Вроде бы должен был…
–Я вообще не знаю, зачем Он Связался со мной, – спрыгивая со столешницы напротив, она подлетела к матери и начала доставать остальные тарелки. – Он мне ничего не говорит.
–И слава богу… – прошептала под себя Джессамина, следующие слова говоря уже громко. – Но факт остается фактом, девочка.
Они разложили еду по тарелкам и пошли в сторону обеденного стола своего старинного поместья, выделяющегося на фоне остального города, что был вверх по горе. Присаживаясь за огромнейший дубовый стол, они заметили, что забыли вилки, ножи, чашки и все остальное.
Но тяжелый взгляд Джессамины на девочки дал ей понять, что пока ей что-то от нее нужно, ничего “летающего по дому” она видеть не хочет. Хотя бы сейчас, когда ей вновь нужно было ей что-то рассказывать.
Спустя полминуты чайник уже грелся на плите, а в руках хозяек этого поместья было все то, ради чего они и готовили завтрак уже себе.
–Это… Это… – Джессика смотрела на то, что перед ней стояла целая тарелка с едой и смеялась. – Я не помню, когда последний раз ела настолько по-обычному.
Она взяла еще кусочек мяса и стала его будто бы впервые пробовать, откинувшись в своем кресле, поджав под себя ноги.
–Я понимаю, Джесс, теперь для тебя “обычно” именно то, как ты жила последние три года. Ну, может быть чуть меньше – мне все же потребовалось время, чтобы объяснить тебе, почему ты больше не хочешь ни есть, ни спать. То время, что ты боялась саму себя, не в силах вытерпеть внезапные изменения. Ничего из того, что было “обычно” для тебя раньше, – Джессика пережевывала маленькими кусочками, когда ее мать закидывала в себя еду, как будто в последний раз. – Но со временем, когда ты проживаешь с Ним целую жизнь, когда ты проходишь бок о бок с Даром через все испытания, когда ты чувствуешь, что невероятная удача или внезапные спасительные идеи, решения или действия – это тоже Его работа…
Джессамина положила приборы и также откинулась в кресле, поджимая под себя ноги уже из-за холода, а не ради удобства.
Холода старого поместья, который она, в отличие от дочери, чувствовала…
–Ты начинаешь по другому относиться к Связи с Ним. Ты перестаешь просить его заставить вещи летать.
Джессика закатила глаза, понимая, что это уже далеко не нотации. Сейчас начиналась целая лекция о Роде и Семье, Связанной с Ним.
То, что ей и хотелось услышать…
–Перестаешь просить Его о таких банальностях, которые перестают иметь для тебя значения с возрастом, – она подняла глаза на дочь. Добрые и понимающие глаза. – И я понимаю, что ты через это еще не прошла. В свое время я тоже была точно такой же.
–И через сколько же лет мне стоит ожидать резкого превращения из веселой и живой девочки, – она смеясь, показала на себя, уже давно забыв о завтраке, который ей приготовила мать. – Во взрослую и суровую представительницу Дара, который Связался с ней для очень серьезных дел.
Джессика шутила и кривлялась, выставляя важность матери лишь за ее глупую королевскую напыщенность. Джесс считала, что в подобных “летающих вещах по дому” нет ничего плохого.
Но возраст Джессамины всегда был значительным аргументом.