Детдом
Шрифт:
– Ты знаешь, Владимир… Мне, конечно, трудно судить… – от неожиданности вопроса Кай даже начал слегка подражать собеседнику в манере разговора. – Мексика – католическая страна. Поэтому я видел там много католических… католиков. Но, честное слово, никто из них даже близко не был похож на тебя по темпераменту!
– Да? – удивился Владимир. – Я подумаю об этом… Но вы спрашивали… Может быть, вам следует знать: Егор еще с интернатских времен очень серьезно относится к религии.
– Да. Это меня и насторожило. Монах! Он проявился уже после того, как я стал с вами работать. Егор рассказывал, что он – рыжий, в веснушках,
– Монахи украли Ольгу? – недоверчиво переспросил Владимир. – Чтобы шантажировать вас?
– Да я и сам понимать могу, что ерунда какая-то получается, – потупился Кай. – Но подозрительно есть, никуда не деться.
– А кто-то еще, кроме церкви, может интересоваться вашим наследственным кладом?
– Да, конечно! Я все хочу тебе сказать, а как-то не получается. Кто-то из тех, кто знал моего отца. Бандиты, которые знали меня. Когда я приехал с Белого моря, я некоторое время жил у них. Им известно, что я – ключ. Именно от них Олег и спрятал меня в Мексике.
– Зачем же вы вернулись теперь, Кай? – спросил Владимир, внимательно глядя в лицо собеседнику.
Некоторое время по лицу Кая проносились отзвуки самых разных чувств. Потом лицо перекосила мучительная гримаса рождения. Но ничего так и не родилось.
– Сам не знаю, – сказал он.
Некоторое время оба молодых человека молчали. Слышен был лишь глухой рокот ночного прибоя и потрескивание дров в костре. Кай взял палку и механическими движениями выкапывал и выкатывал из углей на траву печеную картошку.
– Прошу простить, но я, кажется, так и не понял главного, – промолвил, наконец, Владимир. – Успел ли ваш отец передать вам тайну клада или так и унес ее с собой в могилу? Или ваша память по-прежнему скрывает это от вас?
– Олег возил меня в Цюрих. Это в Швейцарии. Там врач пытался помочь мне вспомнить. Кое-что я действительно вспомнил. Но я не знаю – это все или не все.
– Но из того, что вы вспомнили…
– Отец говорил со мной об этом кладе. И даже показывал мне что-то из него – кажется, тот самый крест. Но где именно он спрятан – я сейчас не помню, не знаю. Хотя почему-то кажется, что должен знать. И как будто бы даже знал когда-то, помнил, что это – важно. Может быть, я смогу что-то вспомнить или понять, когда окажусь на том месте, где родился и жил когда-то… Я слышал, что так бывает. Или видел в каком-то фильме в кино.
– Да, – кивнул Владимир. – Это возможно. Я тоже читал о таких случаях в художественной литературе, а она, несомненно, как-то отражает саму жизнь…
Кай ловко разломил угольно-черную картошку, посолил содержимое и в один кус выел ароматную рассыпчатую мякоть. Владимир попробовал повторить манипуляцию Кая с другой картошкой, но только весь вымазался в угле и обжег пальцы.
– Не получается… – виновато сказал он.
– У кого что, – философски заметил Кай и вдруг оживился. – Я умею есть картошку, ты – говорить. Хорошо. Слушай, Владимир, ты теперь быстренько скажи за меня, что из всего этого следовать, чтобы найти Ольгу – а?
– Если я вас правильно понял… – завелся Владимир.
– А короче можешь?
– Нет, увы! Прошу простить…
– Ладно, ты прости. Говори, как умеешь.
– Если я вас правильно понял, вы хотели бы попытаться
– Фантастика! – по-испански воскликнул Кай и протянул Владимиру уже очищенную, посоленную и разломанную пополам картошку. – Я, хоть через голову прыгни, никогда так не сказать. Как ты думаешь, эта ваша Анна Сергеевна дорого возьмет с меня за свои уроки?
– Думаю, она согласится заниматься с вами бесплатно. Благодарю вас, очень вкусно. Ваш случай – очень сложный, вызов ее профессионализму. Когда-то она также говорила про меня…
– Ну с тобой-то у нее все получилось… Ну ладно. Теперь мы все выяснили, до рассвета еще часа три, я буду спать, ладно?
Кай снова распахнул зев своей универсальной сумки и достал оттуда скатанное валиком грязно-коричневое шерстяное одеяло. Поднялся на ноги и встряхнул его. Владимир успел заметить на одеяле какие-то индейские узоры и грубый, через край, шов ровно посередине.
– Их здесь два, – сказал Кай. – Хочешь, разрежу, – он кивнул на нож в ножнах, лежащий на траве. – Отдам тебе половину. Тоже ляжешь.
– Нет, благодарю вас, – поспешно отказался Владимир. – Я, к моему глубочайшему сожалению, плохо приспособлен к жизни на природе, и потому вряд ли смогу спать на земле, даже под великодушно одолженном вами одеялом. Я, с вашего позволения, просто посижу у костра… А почему одеяла сшиты?
– Да я всегда сшиваю по два, – мотнул головой Кай. – Даже в доме. В гостинице – тоже сшил. Не понимаю этого с самого начала, как с моря приехал. Кто так решил? На голову натянешь – ноги вылезают, ноги завернешь – шея открыта. Олег вон, мы с ним одного роста, все время мучается. Говорит: такой стандарт одеял принят в цивилизованном мире. Смешно, правда? Я два одеяла сошью, завернусь, – нормально, хорошо. Так ты точно не хочешь? Я вообще-то могу хоть и вовсе на голой земле спать, а уж одеяла обратно сшить – мне никак не трудно.
– Благодарю вас, нет.
– Ну как хочешь. Вон там дрова лежат, поломаешь, когда надо будет. Меня разбудить не бойся, я только на опасность просыпаюсь, а не на громкие звуки. Еще одну сосну-сухостоину я за дюной повалил и оставил, ну и на берегу досок полно, прибоем выбрасывает. Налево я все собрал, а направо – нет.
Говоря все это, Кай расстелил на траве свое одеяло, лег на край, завернулся, точнее, закатался в него, образовав продолговатый коричневый кокон, поерзал пару мгновений и затих. Владимир, как ни прислушивался и не приглядывался, не видел и не слышал даже дыхания молодого человека. Да и чем он там, собственно, дышал, сквозь три слоя плотного шерстяного одеяла?