Детектив для уютной осени
Шрифт:
Она задвигалась, встала на четвереньки и свесила голову, которой, по его мнению, ударилась про рождении.
– Больно, – пожаловалась она сквозь завывания ветра. – Как это я так…
– Кто тебя ударил?
– Никто не ударял. Я потеряла равновесие и упала.
– Дура! – рявкнул Василий Васильевич. – Вставай, пошли вниз!
– Сейчас.
– Не сейчас, а вставай!..
Он стал поднимать ее, и вначале из этого ничего не выходило – ноги у нее словно выворачивались, – а потом получилось. Она поднялась, наваливаясь на него всем
– Нужно спускаться, – продолжал орать Василий Васильевич. – Давай, шевелись!
Очень мешали ее летучие одежды, они мелькали, путались, закручивались, Меркурьев, рыча от злости, то и дело отталкивал от себя тряпки.
– Заправь куда-нибудь хвосты! Мне ничего не видно!..
– Они не заправляются.
– Да-а-а! – проорал Меркурьев. – Сари – лучшая одежда на земле, я в курсе! Соберу все и сожгу к чертовой матери!..
По лестнице он шел спиной вперед и вел ее за обе руки. Она наклонялась к нему, делала шаг, и Меркурьев ее подхватывал. Так они шли очень долго. От усилий он весь заливался потом, который попадал в глаза и затекал в рот.
Когда он почувствовал, как под ногой хрустнула деревяшка, не поверил своим ушам. Разломанные ящики были только в самом низу, и хруст означал, что они добрались!..
Антипия сошла с последней ступени, Василий Васильевич отпустил ее, наклонился и уперся руками в колени, стараясь отдышаться.
Снаружи грохотал ветер и ревело море.
– Что ты там делала? – спросил он, не разгибаясь. – Кто тебя ударил?
– Никто, – проблеяла вещунья. – Я стояла, смотрела вниз. Потом мне что-то показалось, я повернулась, наверное, слишком резко… Упала и стукнулась.
– Наверное! – передразнил Василий Васильевич. – Наверное, показалось! Креститься не пробовала, когда кажется?! Зачем ты туда полезла?
– Мне надо.
– Чего тебе там надо?!
– А тебе чего? – вдруг спросила она. – Ты зачем полез?
– А ну тебя!..
Меркурьев сел на ящик и рукавом куртки вытер лицо. Потом содрал куртку с себя и вытер еще раз, подкладкой.
– Идем, – скомандовал он. – Сейчас дождь начнется. Можешь идти?
Она несколько раз с силой кивнула.
Василий Васильевич крепко взял ее под руку – сквозь белые одежды сочился жар, словно у нее поднялась температура, – и повел по «променаду» в сторону гостиницы.
Тучи надвинулись, проглотили солнце, и далеко над морем словно колыхалась темная пелена – должно быть, там уже лило.
К террасе с балюстрадой они поднимались под оглушительный рев моря. Дверь в гостиную оказалась заперта. Василий Васильевич не сразу сообразил, что открыть ее с этой стороны не удастся, все продолжал дергать, пока вещунья не схватила его за локоть.
– Нужно через ту дверь! – прокричала она. – Бежим!
Они побежали, но на полпути дождь все-таки ударил, яростный, плотный, совсем не похожий на унылые осенние дожди.
Белые одежды Антипии моментально намокли, повисли, облепили ноги. Василий Васильевич, толкая ее перед собой, добежал до козырька, потянул на себя дверь, и они очутились в вестибюле.
Свет не горел, было темно, как ночью.
– Х-холодно, – простучала зубами вещунья.
Василий Васильевич не отвечал.
За руку он потащил ее по коридору – из гостиной сюда проливался неяркий свет, слышались голоса и какая-то музыка, – а потом по лестнице.
– Давай ключ.
– Я не закрывала, – трясясь, выговорила она.
– Это правильно, – одобрил Меркурьев.
В ее комнате он сразу зажег все лампы, прошел в ванную и пустил горячую воду. Девушка стояла посреди комнаты и дрожала. С лица на белую мокрую ткань ее наряда капали желтые капли, как видно, тот самый тональный крем стекал, которого у нее была тонна.
Так она говорила.
– Марш в ванную, – приказал Меркурьев. – Мне надоело с тобой возиться!..
Она побрела в ванную, на ходу разматывая с головы платок, тоже совершенно мокрый.
Василий Васильевич дождался, когда за ней закроется дверь, и отправился к себе.
В своей комнате он пристроил на батарею мокрую куртку – рыбий мех не подвел, внутри куртка была лишь чуть влажной. Один о другой стащил ботинки и пошвырял их к стене.
Коньяк, лимон, чай, сахар. Какие еще есть средства спасения?
Меркурьев сроду не принимал никаких таблеток и, как все мужчины, был твердо убежден, что любые лекарства вредны для здоровья и отчасти даже опасны. Во-первых, они наносят непоправимый ущерб печени. Во-вторых, могут привести к импотенции. В-третьих, лекарства принимают только старики и мнительные барышни.
Может, спуститься, разыскать Нинель Федоровну и попросить хоть аспирин? Импотенция Антипии вряд ли угрожает, а вот воспаление легких – возможно!
Василий Васильевич немного постоял, раздумывая.
Прямо сейчас звать Нинель он не станет – она примчится, начнет хлопотать и больше ни за что не оставит их наедине, а ему хотелось расспросить пострадавшую девицу.
Он натянул на голые ноги сухие мокасины, стянул через голову влажную футболку и нацепил вчерашнюю теплую кофту, мягкую, заношенную и от этого особенно приятную, сунул в карман узбекский лимон и вытащил из комода бутыль коньяку. Где-то у него были еще узбекские орехи – каленые, крупные, непохожие на те, что продавали в Москве, он разыскал в вещах увесистый бумажный пакет.
Я все разберу, мысленно пообещал он себе и Асмире и отправился в соседний номер.
Вода в ванной не шумела, но в комнате никого не было. Для верности Василий Васильевич заглянул за выступ стены – кровать была пуста, только сидела среди подушек коричневая обезьяна с грустной мордой.
Меркурьев включил чайник, сразу успокоительно зашумевший, закрыл дверь на балкон и задернул штору.
Чайник вскипел, Меркурьев успел выпить почти кружку, когда в ванной зашевелились и на свет божий показалась Антипия – нет, Мура, вот именно, Мура!..