Детектив Элайдж Бейли и робот Дэниел Оливо (сборник)
Шрифт:
— Немного.
— Тогда вот что: скажите своему связисту, чтобы оставил меня здесь, а когда придете в столовую и все будет готово, он нас соединит.
— Я распоряжусь, партнер Элайдж, — сказал Дэниел.
Их стол тоже был накрыт. В тарелках дымился коричневый суп, в котором плавали кубики мяса, а в середине стола ждала, когда ее разрежут, большая жареная курица. Дэниел быстро отдал указание роботу-официанту, и оба прибора мигом сдвинули на один конец стола.
Как по сигналу, стена напротив пропала, стол как будто вытянулся в длину, и
— Ну вот, — удовлетворенно сказала Глэдия, — правда, удобно?
— Очень, — сказал Бейли. Он осторожно попробовал суп, нашел его превосходным и подлил себе еще. — Вы слышали, что случилось с агентом Грюером?
На лицо Глэдии легла тень, и она отложила ложку.
— Ужасно, правда? Бедный Хеннис.
— Вы называете его по имени — вы его знаете?
— Я знаю почти всех выдающихся людей на Солярии. Мы, соляриане, почти все знакомы друг с другом — это естественно.
В самом деле, естественно, подумал Бейли, Много ли их, в конце концов?
— Тогда вы, может быть, знаете и доктора Алтима Тула. Он лечит Грюера.
Глэдия тихо засмеялась. Робот нарезал ей мясо и положил на тарелку мелкие подрумяненные картофелины и морковь соломкой.
— Конечно, знаю. Он и меня лечил.
— Когда он лечил вас?
— Как раз после того… несчастья. С моим мужем.
— Он что, единственный доктор на планете? — изумился Бейли.
— О нет. — Глэдия зашевелила губами, будто подсчитывая, — Их по крайней мере десять. И еще один молодой человек изучает медицину. Но доктор Тул — из лучших. У него самый большой опыт. Бедный доктор Тул.
— Почему бедный?
— Ну, вы же знаете — у доктора такая скверная работа. Приходится посещать людей, а иногда даже и трогать их руками. Но доктор Тул очень ответственно относится к своему делу и посещает больного, когда считает это необходимым. Он лечил меня с самого детства и всегда был такой добрый и милый, что я, честно говоря, почти не возражала бы против его визита. Например, он был у меня в тот последний раз.
— Вы хотите сказать — когда погиб ваш муж?
— Да. Можете себе представить, что почувствовал доктор, когда увидел, как я лежу рядом с мертвым мужем.
— Мне сказали, что тело он осматривал по видеофону.
— Тело — да. Но со мной было по-другому, Убедившись, что я жива и серьезной опасности нет, он велел роботам подложить мне под голову подушку, сделать мне укол и оставить одну. А сам прилетел самолетом — да, самолетом! Это заняло у него меньше получаса, Потом он занялся мной, и все стало хорошо. Я была в таком тумане, когда пришла в себя, что думала — передо мной его изображение, пока он не коснулся меня. Тогда я поняла, что это он сам, и закричала. Бедный доктор Тул ужасно смутился, но я знаю — он хотел сделать как лучше.
Бейли кивнул,
— Наверное, у докторов на Солярии не так уж много работы?
— Надеюсь, что да.
— Я знаю, что об инфекционных болезнях и говорить не стоит. Но нарушения обмена веществ? Атеросклероз? Диабет и тому подобное?
— Такое случается — и это всегда ужасно неприятно. Доктора могут, конечно, физически облегчить жизнь таким больным, но и только.
— Вот как?
— Конечно. Если человек заболел — значит, его генетический анализ был неточным. Не думаете же вы, что мы сознательно допускаем такие вещи, как диабет?
Все, у кого находят подобные заболевания, подвергаются тщательному повторному анализу. Супружеское назначение отменяется, и это ужасно неудобно для второго супруга. А еще нельзя, чтобы у них были, — она понизила голос, — дети.
— Нельзя иметь детей? — обыкновенным голосом переспросил Бейли.
Глэдия вспыхнула.
— Какие ужасные вещи мы говорим! Что за слова! Д-дети!
— Со временем привыкаешь, — сухо заметил Бейли.
— Да, но если это превратится у меня в привычку, я когда-нибудь скажу такое при солярианине и просто сгорю со стыда… А если у такой пары уже были дети (видите, вот опять), этих детей надо тоже разыскать и обследовать — кстати, одна из обязанностей Рикэна, — в общем, хлопот не оберешься.
Тула можно выбросить из головы, подумал Бейли. Некомпетентность доктора — следствие солярианского образа жизни, и ничего преступного в. ней нет. Скорее всего, нет. Поставим на нем крест, но не слишком жирный.
Он посмотрел, как ест Глэдия — аккуратно и грациозно, с хорошим аппетитом. Курица, которую ел он сам, была великолепна, От чего можно избаловаться во Внешних Мирах, так это от еды.
— Что вы думаете об этом отравлении, Глэдия? — спросил он,
— Стараюсь не думать. — Она подняла голову, — Что за ужасные вещи у нас происходят. Может быть, это не отравление?
— Оно самое.
— Но там же никого не было!
— Откуда вы знаете?
— А разве не ясно? У него сейчас нет жены, поскольку он исчерпал свой лимит на д… Ну, вы понимаете. Так что подсыпать ему яд было некому; Как же его могли отравить?
— И все же он отравлен. Это факт, с которым надо считаться.
Лицо Глэдии омрачилось.
— А вы не думаете, что он сделал это сам?
— Сомневаюсь. Зачем? Да еще публично?
— Тогда это просто невозможно, Элайдж. Невозможно, и все.
— Напротив, Глэдия. Очень даже возможно. И я уверен, что точно знаю, как все произошло.
Глава восьмая
Космонит гневается
Глэдия на миг затаила дыхание, и оно вырвалось из ее сложенных губ почти со свистом.
— А я уверена, что понятия не имею. А кто это сделал, вы знаете?
Бейли кивнул.
— Тот же, кто убил вашего мужа.