Детектив перед сном
Шрифт:
— Мне кажется, она выглядит ужасно, — вставила Ютта. — Боюсь, она погаснет, как свечка, и я этого почти хочу: не могу себе представить, что Лотте придется закончить жизнь в тюрьме.
Петер с серьезным и расстроенным лицом сказал:
— Она показалась мне почти сумасшедшей. Подумать только, забыть о письме, которое сама же написала. Если бы я совершил неудачную попытку самоубийства, то прежде всего подумал бы, где мое прощальное письмо.
Бент, странно молчавший с того момента, как нашли Лотту, вмешался в разговор.
— Она не помнит о своем прощальном письме?
Он замолчал и погрузился в глубокие размышления.
— Уж лучше бы полиция приехала сейчас, — заявил Енс. — Пока Лотта в полубессознательном состоянии, она им не выложит никаких дурацких признаний, и мы сможем ее выгородить так, что они никогда ее не заподозрят. Гораздо хуже сидеть и ждать. Скорей бы все объяснения были позади. Будем держаться как можно ближе к правде, не рассказывая, конечно, об убийстве и самоубийстве, совершенных Лоттой, и мы дешево отделаемся.
Некоторое время они молчали.
— Мне кажется, Енс прав, — сказал Георг. — И для нас, и для Лотты будет лучше, если полиция явится сейчас, и мы сможем дать собственные показания. Пока Лотта без сознания, у нас стопроцентная гарантия, что она не вмешается в эту историю, но когда она придет в себя, ручаться нельзя ни за что. Она станет рваться совершить признание, и это будет для нее концом.
Петер встал и принялся вышагивать по кухне. Он остановился перед спущенными шторами и, приподняв их, посмотрел в окно.
— Метель прекратилась, и луна светит, не поехать ли мне в город? Полиции покажется подозрительным, что мы все собрались здесь и даже не сообщили об этом у себя в конторах.
— Думаю, нужно остаться здесь еще на одну ночь, — ответил Георг. — Сугробы еще очень большие, нам не удастся проехать, пока тракторы и плуги не проложат дорогу. Может быть, сегодня вечером исправят телефонную линию, тогда ты позвонишь своей секретарше и скажешь, где находишься.
Петер опустил штору:
— Ты прав, разумеется, но если мы сами не можем уехать, тогда нужно послать за врачом для Лотты.
— Я могу это сделать, — вмешался Бент. — Я видел у черного хода лыжи и при всех обстоятельствах собираюсь отправиться домой сегодня вечером. Если мой телефон работает, я позвоню врачу. Если телефон неисправен, сбегаю за врачом — это пять километров. Правда, он пожилой человек, но я знаю, что он может стоять на лыжах. Так или иначе я притащу его сюда.
— Ты собираешься отправиться сейчас? — спросил Петер.
— Надо бы, но я хочу еще подождать. У меня не проходит странное ощущение, что головоломка не сходится, — отозвался Бент. — Если я не решу ее сейчас, я, конечно, отправлюсь домой. Раз мы вернули Лотту к жизни, не так уж важно, когда приедет врач — часом раньше или часом позже.
— Надо помочь твоей памяти, —
— Это произошло до или после того, как Лотта отравилась газом? — начала Ютта.
— Это то, что она говорила в течение дня? — продолжил Петер.
— Не связано ли это с убийством Петерсена?
— Это что-нибудь, что говорили мы?
— Имеет ли это событие отношение к нам?
— Связано ли это с подвалом, в котором мы ее нашли?
Бент поднял голову. Он был очень бледен.
— Может быть, я ошибаюсь. Господи, как бы я хотел ошибиться! Письмо подействовало на меня так убедительно, что я в тот момент ему поверил. Но в суматохе в подвале меня что-то поразило. Я думал изо всех сил. Я был в таком же состоянии, как бедняга Лотта, когда она никак не могла вспомнить, что случилось на лестнице. Она знала, что вспомнить чрезвычайно важно, и я знал, что в глубине моего мозга скрывается доказательство того, что вся наша головоломка не сходится.
Он сделал паузу:
— Лотта не хотела покончить с собой. Ее пытались убить. Потому что дверь в подвал была заперта снаружи.
Он колебался. В мертвой тишине слышно было равномерное тиканье часов.
Когда он заговорил, в его голосе прозвучали недоверие, страх и отвращение:
— И убийца — один из нас.
После ошеломляющего заявления Бента никто не посмел раскрыть рта.
Никто не смел протестовать, потому что все в глубине души знали, что он прав.
Они медленно вышли из-за стола, избегая смотреть друг на друга. Друзей, прежде таких сплоченных, охватило гнетущее чувство недоверия. Они не знали, куда смотреть и что говорить. Теперь они предоставили ведущую роль Бенту. Он сел перед камином, остальные расположились рядом.
Среди них был убийца, и в первую секунду он чуть не поддался панике. Все выношенные планы, казалось, рухнули, однако надежда еще оставалась. У Бента, очевидно, не было определенного подозрения, а он был тугодумом.
— Я знаю, что соображаю не так быстро, как вы, — сказал Бент, словно в ответ на мысли убийцы, — и поэтому прошу вас постараться вспомнить, что произошло в тот вечер, когда мы были у Петерсена. Мы должны воспроизвести события того вечера и тем самым логически установить, что произошло, что видела Лотта, и кто мог быть убийцей.
— Мы ведь все с ним ругались, — пробормотал Георг.
— Да, мы все с ним ругались, а он поднялся в свою комнату и разыграл обиженного, — вставил Енс.
— Он ушел в гневе и не возвратился обратно, потому что его убили, — прервал его Бент, — а теперь я хочу, чтобы каждый вспомнил, где он находился после ухода Петерсена. Сперва Георг!
— Честно признаюсь, что на какой-то момент выходил из комнаты, — сказал Георг. — Я уже говорил, что искал ершик для чистки трубки, но, убейте меня, не помню, который был час и как долго я отсутствовал. Я бродил, занимался всякими мелочами, разглядывал книги и трубки.