Дети Арктиды. Северные истоки Руси
Шрифт:
Символически он закодирован в кладези нашего родового сознания, в русских сказках, в частности в той, где Иванушка пытается выпить воды из коровьего копытца, но сестра его предупреждает: «Теленочком станешь»; затем из лошадиного копытца — и снова предупреждение: «Жеребеночком станешь!». И, наконец, в третий сакральный раз он не слушает предупреждение и, испив из козьего копытца, символически умирает и воплощается в козленочка, в свою же жертву. Сакральный запрет на убийство и четкое предупреждение, что животная пища приводит к самоуничтожению и переходу в низшие миры.
В «Повести временных лет» в самом начале есть показательная характеристика «хороших» и «плохих» народов, первые это те, кто живут по закону предков, вторые — по собственному обычаю. Для русского сознания того времени ценность человека в равной степени зависела и от того, что он ест. Первых в числе достойных летописец называет
Никонианская церковь сделала все, чтобы свести историю Древней Руси к крещению Владимира, но остались те, кто отторгнул «православие», и не только потому, что это ересь, а главным образом ради сохранения уклада и традиции русской жизни. До новейшего времени в староверческих скитах даже в скоромные дни говядина и свинина были под запретом, и это не от ветхозаветных пророков или новозаветных апостолов, те как раз с удовольствием «вкушали плоть» (понятие поста вообще чуждо всякой скотоводческой традиции), это шло словом от своих старцев, тем от волхвов, а тем уж, образно говоря, от жрецов Севера. Это шло от своего духа, мясо не принимало тело.
На Руси всегда был северный культ коровы и абсолютно был чужд атлантический культ быка. Быков в русской деревне специально не держали и тем более не разводили, за единичным исключением — для размножения. Собственно бычки, как отбраковка, были единственным потребляемым мясом. Совершенно другое отношение к корове, в деревне в старину корову не забивали на мясо, даже в случае болезни или старости, ее продавали, иногда чисто условно, главное, что нельзя было ее убивать на своем дворе, своими руками. И даже в случае срочного забоя хозяева не потребляли это мясо, а раздавали по деревне. В самые голодные годы во все времена корова оставалась священным НЗ, крестьянин мог продать себя в батраки, фиксировались случаи продажи детей, но корову не трогали. Корова также считалась обязательной частью приданого невесты, корова вообще в русских обрядах и фольклоре связывалась с женщиной, она так же, как женщина-мать, своим молоком вскармливает детей. В русском есть термины «молочные» или «сводные» братья и сестры, в зависимости от пола общего родителя, и в буквальном смысле мы все «молочные братья и сестры», дети Коровы. В культе коровы на Руси есть что-то трогательное и архаичное, она остается членом семьи земледельца, только в русской традиции все еще при рождении телки ей дают личное имя, да еще какое — Буренка, Зорька, Машка и пр. Корову нельзя «обижать», ее нельзя бить плетью, как лошадь и быка, и пастух, когда гонит стадо, всегда ударяет рядом с коровой, и если будет замечен в оскорблении коровы, ему отказывали, сама же хозяйка имела право наказывать непослушную корову веточкой, но делала это без злобы и, разумеется, без боли для животного. Еще от законов Ману: «Никогда нельзя причинять вреда учителю, толкователю Вед, отцу, матери, коровам, брахманам», как видим, корова стоит сразу за матерью и даже впереди брахмана.
В этом священном животном сидит и сакральный солярный корень К-Р, корова по славянской мифологии имеет непосредственное отношение к Солнцу, в одном мифе именно небесная корова Земун родила солнце, а в другом солнцебог Хорс передал нашим предкам священное животное. О сакральности, в смысле солярности, коровы говорят и ведические законы Ману: «дающий землю сам получает землю, дающий золото — долгую жизнь…, дающий корову — мир солнца», или: «брахман очищается, дотронувшись до коровы или посмотрев на солнце».
Священное животное нельзя убивать и тем более есть, и мяса коровы не существует, точнее, оно табуировано, если есть баранина, курятина, свинина и т. д., то для коровы это «говядина» (также в немецком
Если у русского мясо на последнем месте, то на первом, после, конечно, хлеба, молоко и молочные продукты и в этом еще одна принципиальная земледельческая деталь, черта, отделяющая его от индоевропейцев. Не странно ли, что Запад не знает сметаны, творога, простокваши, ряженки, кефира, варенца, в индоевропейских языках нет даже слов, обозначающих столь естественную и весьма древнюю пищу земледельца. Сметана, которую все-таки можно купить в Европе, появилась там лишь в XX веке и называется «кислые сливки», что само говорит о вторичности понятия, популярный у европейцев йогурт тоже болгаро-славянское заимствование XX века. Основной кисломолочный продукт у индоевропейцев это безусловно сыр, если русские научились делать просто сыр (даже два, «пошехонский» и «костромской»), то европейцы знают, кажется, больше 600 сортов. Причем русские не столько научились, сколько их насильно приучил, как и ко многим другим западным «ценностям», Петр I в XVII веке.
Корова это «оседлое» животное, естественная спутница оседлого земледельца, и сыр это не ее продукт, первый сыр был, как нам рассказали еще древние греки, козий и овечий, и он до сих пор остается для индоевропейца самым «ценным» и «дорогим», не только по стоимости. Сыр это изобретение кочевника-скотовода, которому очень важно иметь в походной жизни не скоропортящийся продукт, и сыр идеален в этом смысле, тогда как земледельцу ничто не мешает питаться ежедневно свежими молочными продуктами. Эта разница в питании не только глубокая, но и древняя, уходящая ко времени разрыва северной расы на славянскую и индоевропейскую ветви, приведшую уже к глубоко генетическим изменениям. Известно, что для расщепления белков, особенно твердых сыров, необходимы особые ферменты, которые достаточно вырабатываются в индоевропейском желудке, но значительно меньше в славянском, поэтому сыр никогда не был и не станет значимым продуктом у славян. Крайний пример — коричневый норвежский сыр, национальная гордость норвежцев, «самых-самых» индоевропейцев, и варится он в говяжьем желудке, по сути это молоко с мясом. Чтобы его съесть, надо не только взять у коровы молоко, но и убить ее, чтобы взять желудок, и это опять указывает на пропасть, разделившую Север на индоевропейцев и славян.
Следующая «дьявольская» мелочь — европеец не знает каши, пищи номер один для русского желудка: «щи да каша — пища наша». Вслед за сметаной вы не купите в обычном европейском магазине гречку, пшенку, манку, перловку, те злаки, что земледелец выращивает для себя наряду с рожью и пшеницей, но везде вы найдете овсянку и всевозможные «мюсли». Овес — это главный продукт для кочевника, для которого лошадь всегда важнее коровы, которая, кстати, не ест овса. Но индоевропеец ест даже сырой овес! Как истый кочевник, как и его продолжение, его конь. Сакральное и гениальное изобретение «мюсли» (а попросту — замоченный сырой овес) захватило весь Запад, и это не мода, это генетический отклик на нечто забытое, но родное. Заметим опять сакральное «ка» в только славянских «гречка, пшенка, манка» и т. д., как и в самом слове «ка-ша», каша как душа живота, жизни.
От той же пропасти и разница места и роли коня в жизни русского и индоевропейца. Русский конь это «пахарь», это тягловая лошадь, которая пашет землю и возит хлеб. Русского крестьянина трудно представить «верхом», он всегда «рядом». Конь это еще та грань, которая разделяет русский Север и славянский Юг, сильно замешанный на кочевнике-степняке. На Севере никогда не занимались коневодством как таковым, «владимирский тяжеловоз», истинная лошадь земледельца, кажется единственная русская порода, зато на Юге и на Западе какое изобилие пород, почти такое же, как и собачье, а собака такое же продолжение скотовода, как и конь. Русскому внутренне чужды кочевые забавы лошадиных скачек, для него лошадь исключительно помощник в его тяжелом земледельческом деле, и заставлять ее еще скакать и прыгать, значит, издеваться над ней. Как только прогресс освободил лошадь от тяглового труда, она практически полностью исчезла из русской жизни. Сейчас в России всего 2 ипподрома, один в столице, второй в Пятигорске, но это уже Юг, степь.