Дети Бронштейна
Шрифт:
его тогда не поймать…
Ты помнишь надеюсь Альберта
он и теперь мой друг
когда я рассказала ему о воровстве
он все понял ведь за это время
многие вещи и у него пропадали
Альберт понятливый человек
только его советы Никчемуне пригодны
будешь смеяться когда узнаешь
какое его предложение
а именно связать все что под угрозой
ведь Ниукакого вора нету времени
развязывать сотни узелков…
Но это не столько смешно сколько грустно
бедный Альфред
у
но только в одном направлении вовнутрь
а вовне Ничего ему придумать не удается…
В столовой я слышала что других тоже обокрали
это радует втомсмысле
что я не единственная жертва
сначала я решила посоветоваться с другими
как заманить вора в ловушку
но потом подумала
что тот может тоже сидеть тут за столиком
только когда у персонала чтонибудь пропадет
будут приняты какието меры
надеюсь тогда уже будет поздно…
Хватит об этом как там твой главный экзамен
отец рассказывал
что тебе много приходится заниматься
что он уверен ты сдашь
конечно я Нестала его разочаровывать
но я Нетак в тебе уверена как он
по правде ты работаешь немного
учеба тебе дается легко
у тебя мозги прямо созданы для школы
ты удивительно хорошо запоминаешь
но у тебя есть другое свойство
которое этому противоречит и тебе мешает
ты знаешь о чем я
это поверхностность
ты всегда думаешь что в другом месте
найдешь больше чем там где ты есть
ты ни на чем не задерживаешься
в этом смысле брал бы пример с Сестры
ведь я до сих пор в этом безумном доме
хотя уже очень давно. Но так хорошо ночью
вора что ли благодарить за это такое всем надо бы пережить
и тебе тоже
за открытым окном поет эта птица
я читала как славится ее голос но не знаю почему
в этих хвалах думаю учитывается ночь
а я напротив слушала бы лучше шум деревьев
теперь я уже и не знаю стоят ли у тебя деревья под окном…
Под конец хочу тебя попросить
сохранить это дело с воровством при себе
иными словами держать его в тайне
я ведь не знаю что из этого выйдет
не хочу быть среди тех
кто делает из мухи слона
вдруг все кончится ничем
хотя сама я в это не верю…
Между нами
я давно пережила свою потерю
но пусть никто об этом не узнает
Твоясестра
Никогда я не дарил Элле никакой картинки.
***
Отец открыл дверь ко мне в комнату, не постучавшись. Я еще лежал в постели. Перечитывал письмо по четвертому или пятому разу, вставать было незачем. Он зашел, чтобы сделать выговор: хозяйство я запустил, вся посуда грязная, мебель покрылась пылью и прочее. Дескать, следил бы я лучше за квартирой, чем совать нос в дела чужих людей. Честно, так и сказал: чужих людей.
Запершись
Я вернулся в комнату, он вошел следом за мной с чашкой чая в руке, сел.
— Нашел все-таки чистую чашку? — поинтересовался я.
— Пришлось вымыть, — сказал он.
Я стал одеваться, но чувствовал себя неловко: с одной стороны, после всех оскорблений мне не хотелось стоять перед ним голышом, с другой — не хотелось торопиться. Выпроводить его из комнаты я никак не мог, такое недопустимо.
— Будь так любезен, расскажи мне, что у тебя с выпускными, — заговорил он.
— Они закончились.
— Каков же результат?
— Сам не знаю, — ответил я. — Вроде все хорошо.
На несколько секунд я отвлекся на одежду, а когда взглянул на него снова, он уже отставил чашку и углубился в чтение письма от Эллы. Казалось, он перечитывает дважды каждую строчку. Заметив в его глазах интерес, я почувствовал приступ зависти. И ушел на кухню.
Взялся за мытье посуды. Нет для отца никого на свете важнее Эллы, хотя ездит он к ней реже моего. Его задевало, что Элла не испытывает к нему глубокой сердечной привязанности. Поняв, что я для нее на первом месте, он стал ездить к ней в лечебницу только сам, без меня.
Пока вода наполняла раковину, я тихонько пробрался в комнату, а он все так же сидит с письмом в руке. Сидит ко мне спиной, но видно, что взволнован.
Путем долгих переговоров мы распределили работу по дому, точно оговорив, кто ходит в магазин, кто вытирает пыль, моет посуду и пылесосит. В этом месяце моя очередь покупать продукты и мыть посуду, нельзя давать отцу оснований упрекать меня по любому поводу.
Покончив со стаканами, я вдруг заметил, что и он сидит на кухне за столом. Но продолжал мыть посуду. Он явился поговорить со мной, а не проверять мою работу, так я чувствовал. Без причины, просто чтобы побыть рядом, он ко мне не приближался.
— Часто она тебе пишет? — спросил он.
— Иногда месяцами ни строчки, а потом опять через каждые два дня.
— Почему же ты никогда не показывал мне ее письма?
— А почему ты должен быть в курсе моей переписки?
Помолчав несколько секунд, он произнес:
— Это не твоя переписка, трепло.
— А что же это?
— Мне она никогда не писала.
Признание отца меня озадачило, разумеется, я полагал, что Элла пишет и ему тоже. «Как же ему тяжело», — подумалось мне. Наверное, он решил, что все предназначенные нам обоим письма Элла по странной привычке адресует мне одному, следовательно, права у него такие же, только я эти письма всегда утаиваю.