Дети Ченковой
Шрифт:
— Надо гуще бросать! — сказал Ергуш.
Они заготовили целую кучку ледышек и стали метать их пригоршнями. Несколько летучих мышей вместе с падающими льдинками спустились до самой земли. Тут Ергуш подскочил, накрыл их шапкой.
— Одна маленькая, две большие. Бери большую, — предложил Ергуш.
Бедные зверьки ползали по льду, не могли взлететь. Ергушу стало их жалко. Он вынул из кармана кусок хлеба, раскрошил, покормил свою мышку.
— Ой, она меня укусила! — закричал Нацко.
Он
— Есть хочет, — сказал Нацко. — Дадим ей хлеба.
И он ловко всунул кусочек в щелкающие зубки.
Когда стемнело, мальчики решили отнести летучих мышей в дупло большой липы. Взяли зверьков в шапки, выстелили дупло сухими листьями, уложили мышей. И ушли — молчаливые, довольные. Ведь им удалось потрогать руками, вблизи разглядеть таинственных летучих мышей. Быть может, никто еще не держал их в руках. Вылетают они уже в потемках, таинственно попискивают. Женщины и девчонки боятся их — запутаются в волосах, волосы выдерут. А Ергуш и Нацко их нисколько не боятся!
— Может, это простая мышь, только старая, — рассуждал по дороге Ергуш. — Выросли у нее крылья, вот и летает. Я бы тоже летал, если б у меня были крылья…
СВИНОЙ КЛЫК
После обеда Ергуш встретился со Штефаном Фашангой. Стояли они на мосту перед Гатью. Ольховка вздулась, поднялась в берегах. Вода лизала балки моста. Светилась желтовато, шумела, гудела.
— Сходить бы нам в деревню, — думал вслух Штево. — Мальчишки там драчуны, сидят на бревнах у фабрики.
— Задираются без причины, — подхватил Ергуш. — Недавно у болота лягушками в меня кидались.
Штево вытащил из кармана изогнутый клык свиньи:
— Вот этим двинь под ребра — и хватит с них.
Ергуш осмотрел клык, зажал в руке, приладился, как удобнее держать, и сунул к себе в карман.
— Пошли, — сказал он Штефану.
Двинулись тропинкой через Катрену, вдоль Ольховки. Местами вода разлилась, прогрызла тропинку; вода скользила по траве и снова возвращалась в свое русло. Мальчики перепрыгивали через заблудившиеся струйки реки.
— Наш деда говорят, большие снега были в горах, — заметил Штефан, стряхивая воду с башмаков. — Оттого и вода так бесится. Ночью в курятник к нам ворвалась…
Проходили они мимо дома Штефана Фашанги. Дом стоял на другом берегу Ольховки. У самой речки торчали деревянные сарайчики и закутки, закрывали дом. Видна была только старая крыша. Вода терлась об стены построек, впитывалась в серебристые доски, окрашивала их в черный цвет.
По реке плыли куски дерева, старые корзины. Они то погружались в воду, то снова выныривали.
— В прятки играют, — рассмеялся Ергуш.
Мальчики обошли вокруг болота и приблизились к деревне.
— Давай наберем камней, — предложил Штефан, — собак отгонять.
Он поднял с земли несколько голышей, набил ими карманы.
Ергуш не стал собирать камни. Он внимательно разглядывал деревянные дома деревни, окрашенные в белый и голубой цвета. Из дворов выбежали собаки — разные: гладкие и лохматые. Стали бросаться на Штефана. Он побежал вперед, швыряя в них камни.
— Поди сюда, поди, милый! — стал звать собак Ергуш.
Собаки подбежали к нему, завиляли хвостами, обнюхали и пошли за ним от двора к двору. Они приняли его за друга.
СЫНОЧЕК МОЙ
Посреди деревни стояла суконная фабрика. Возле нее проходил узкий канал, наполненный водой. Большой пустырь перед фабрикой был завален бревнами. На бревнах сидели мальчишки, и среди них — Рыжик. Сидели, болтали ногами, разговаривали. Штево Фашанга подошел к ним, Ергуш остановился неподалеку, стал смотреть на воду в канаве.
— Чей он? — спросили Штефана мальчики.
— Его не трогайте! — стал их пугать Штефан. — У него в кармане большой кривой клык, таким ребро можно сломать…
Мальчики украдкой поглядывали на Ергуша.
— Он сильный? — спросил Рыжик.
— Сильный, — ответил Штефан. — Тебя запросто уложит на лопатки.
Рыжик был круглым сиротой. Отец у него помер, а мачеха была самой злющей в деревне, плохо с ним обращалась. Сам он — худой, жалкий, общипанный. Такой несчастный, что хоть плачь. Посмотрел он на Ергуша через плечо, оценивая силу его, позвал:
— Эй ты, который лягушек боится, выходи, поборемся!
Ергуш обернулся, сказал небрежно, с улыбкой:
— Неохота мне.
И опять стал смотреть на канал.
По ту сторону канала, на деревянных мостках, подмываемых водой, вдруг заплакала маленькая девочка. Она сжала ладонями щеки, закричала, наклонилась к воде. Только что рядом с ней стоял маленький толстый мальчуган в зеленом передничке. Теперь его не было. Ергуш всмотрелся… Ему показалось, что из воды, уже далеко от мостков, вынырнула на миг детская ручка, только на миг, — и исчезла, скрылась под водой.
Ергуш кинулся по берегу к тому месту, где дорогу загораживал соседний дом. Он земли не чувствовал под собой, птицей летел. Не рассуждая, слепо, стихийно. Бросился в воду, нырнул, поплыл изо всей мочи, обгоняя плывущие обломки деревьев и мусор. Одна мысль подгоняла его: разглядеть в мутной воде зеленый передничек… Схватить его сильной рукой, вытащить на берег…
Течением прибило Ергуша к корням старой ольхи; Ергуш впился в них ногтями. Высунулся по пояс из воды, напрягая зрение, осмотрелся: где же передничек? Зеленый передничек?