Дети гарнизона
Шрифт:
девяностых. Кино с гундосым переводом, первые фотографирования голышом, как сейчас
говорят — ню! А тогда — срамота, вожделенная, всезаполняющая!
— Гримасы переходного времени, — поддакивал Нат, довольный поворотом разговора в
фривольное русло. — А ваш первый сексуальный опыт? Фоточку бы... ха-ха... — неловко и
хмельно подшутил он.
— Вот на снимке все мы втроем. Конец девятого, кажется. На уборке школьного сада. Наше
звено тогда собрало больше всех.
Уленшпигелями.
— Не понял, — не сразу врубился Нат. — Что-то вам хорошо знакомое — Тили, Шпигели?
— Шпигели-мигели. Неважно, проехали! Так называла нас училка по литературе, —
усмехнулась. — Вот эта, с лопатой, грудастая — Тонька. Работала, как трактор. А видная
красавица с буряками в руках на фотке — это Окси,— она вздохнула немного грустно.
С фотографии смотрели не по-детски развившиеся девахи.
— На этой мы летом, после девятого. Фотографировал один прапорщик, Жень-Шень. Между
прочим, довольно неплохо, как по гарнизонным меркам.
— Какую смелость надо было иметь, — искренне удивлялся Нат, — в начале девяностых, в
гарнизоне.
— Да, и первый успех. Жень-Шень даже продавал где-то наши картинки, множил на
принтере, даже на машину себе заработал. — Расшалившаяся собеседница задорно рассмеялась.
— Представьте, и вдруг мне предлагают в Стамбуле отсняться в «Плейбое»?
— Так-так... — подсуетился Нат, наливая себе виски и зашторивая иллюминатор.
Они очутились почти во мраке, который не могли разогнать даже светлячки зажженных
сигарет и слабый свет настенного бра.
— Вот он, смотрите,— она протянула глянцевый журнал.
Нат взял его в руки, развернул,
— Постойте, так это не шутка? Эта Хелен Фистикли — вы! — Жадно разглядывая
блестящие страницы, посматривал на прекрасную рассказчицу с удовольствием, умилялся: «Еще
немного, и буду с фотомоделью из Стамбульского номера «Плейбоя!» Классная фишка!»
— Лишний раз убеждаюсь, насколько мужчины нетерпеливы! — словно читая его мысли,
подзадоривала прекрасная попутчица. — А чего домострой разводить, правильно? Нет, я не
феминистка, но буду откровенна: Ваша патриархальщина мне явно по вкусу, вы такой крепкий,
игривый. Буду называть вас Натик, можно?— Она придвинулась к нему теснее, прильнула всем
своим горячим и зовущим телом, помогла пролистнуть страницу. — Эту фотосессию снимали в
Чорагане. Уже сколько лет прошло с тех пор, но я ничего, в форме, — улыбалась новоявленному
приятелю. — Тогда в Стамбуле моя жизнь сделала новый поворот. .
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЛОВЦЫ СЕНСАЦИЙ
Студия «Дениз Мувиз» занимала второй этаж ухоженного, с лепниной на роскошном
фасаде, здания в одном из элитных районов на Азийской стороне Стамбула. На первом
этаже шумело модное кафе в итальянском стиле, место утренней тусовки Стамбульского
бомонда. Ближе к полудню сходились в стильный интерьер «испить кофе» актеры, певцы,
музыканты и заводились сплетнями из закулисья. Ушлые студийные агенты отслеживали
натуру под шумок, выбирали на фото и кинопробы счастливцев, заносили в картотеку,
зазывали менеджеров и продюсеров для переговоров с молодыми исполнителями. Позже
заплывали вальяжно «звезды», популярные шоумены и телеведущие, модные артисты,
баловни судьбы. Еще вчера такие же претенденты на успех, а сегодня раскрученные в вихре
экранного преображения «поп-дивы» манерно устраивались в отдельных кабинках,
прихлебывали крепкий кофе, потягивали душистый дымок из кальяна, и благосклонно
общались с менее удачливыми собратьями по цеху.
Получите ангажемент!
Тусовщики подозрительно разглядывали вошедшую в кафе «несдешнюю» незнакомку.
Вокруг зашептались намакияженные лица, злорадно посмеивались и громко шутили. Ленке
казалось — над ней смеются! Поправила шарфик, чувствуя себя немного не в своей тарелке.
«Конкурентку почуяли, басурмане? — разозлилась, фыркнула. — Куда там! «Тырла» актерская...»
Бойкое сборище свободных творческих индиферентов зароилось в кафе на волне спроса
бурно развивавшегося в евразийской стране шоу-бизнеса, и патронировалось незримо с верхней
студии вдохновителем, успешным и талантливым Тариком Денизом, подбавлявшим массовке
творческого рвения и подъема. Место это считали удачным — здесь витал незримо «Его
Величество Шанс». Можно было с одного концерта, попав на замену или «разогрев», сорвать
пиар-раскрутку и войти в топ-рейтинг. Получался ангажемент, заключались контракты,
записывались диски, возрастали гонорары.
Присела за свободный столик, заказала кофе, рассматривала с интересом из мягкой
полукабинки расфуфыренный турецкий бомонд. Поймав взгляд, незвано подсел небритый
«мачо», затянутый в модную, в заклепках, кожу:
— Хэлло, бэби, узнаешь меня? Я Улюль, фронтмен «Азиатских перцев». Портфолио есть?