Дети грозы. Книга 2. Ее высочество Аномалия
Шрифт:
Через пару минут после того, как один из пятнадцати постоянно готовых для придворного мага подносов исчез с кухни, главный повар вздохнул с облегчением: его темность не гневается. Уловив радость кухонной челяди, Роне усмехнулся. Как полезна репутация чудовища! Стоило разок подменить нерадивого повара бараном в поварском колпаке, и вот уже двенадцать лет кушанья для него готовит лучший королевский повар, причем старается больше, чем для монарха.
Ограничившись лишь одним рябчиком в апельсиновом суфле, Роне глянул в зеркало – Дюбрайн как раз покидал королевские покои. Разумеется, усталый и вымотанный донельзя. Ох уж эти идейные альтруисты! Вот что бы он
– Эйты! Отдай это Дюбрайну и пригласи ко мне отужинать, – велел Роне, кладя дневники вместе с переводом в шкатулку. – Сейчас же.
Глава 6
От заката до рассвета
22 день холодных вод, Суард
Дайм шер Дюбрайн
Дайм покинул королевские покои ближе к полуночи. Разумеется, усталым и злым. И, разумеется, забрать подарок Ястребенка у Хавьера Седейра он не успел. Когда? Если надо не только лечить короля, но и вести прочищающие разум беседы с королевскими советниками, за время болезни Тодора вообразившими себе невесть что. Не без помощи нежной, хрупкой и беззащитной Ристаны. Последним и самым настойчивым был канцлер Сальепус. Он на полном серьезе предлагал Дайму признать Тодора недееспособным и назначить Ристану регентом. Вот прямо на Весеннем балу. И тогда же объявить наконец о помолвке самого Дайма с Ристаной, ведь он же собирался! Все знают, что шер Дюбрайн близко к сердцу принимает судьбу Валанты, и все знают, что он будет прекрасным королем!
На все уверения Дайма, что Тодор вполне здоров и может дальше править Валантой, а сам Дайм не имеет ни малейшего желания взваливать на себя королевство, герцог Сальепус лишь понимающе кивал, ухмылялся в усы и продолжал заверять в своей полнейшей лояльности и готовности поддержать любые решения светлого шера Дюбрайна. И судя по всему, собирался прямо сейчас проводить Дайма до его покоев.
От проклятия вроде чесотки или поноса канцлера спасло умертвие по имени Эйты. Едва Дайм с канцлером вышли из королевских покоев в приемную, как умертвие выскочило им наперерез и скрипуче заявило:
– Пакет для светлого шера Дюбрайна от темного шера Бастерхази.
В пакете была шкатулка с печатью Сашмирского султана, и к ней прилагалась карточка с подписью Бастерхази:
«Прошу вас, мой светлый шер, почтить меня беседой по крайне важному вопросу. Незамедлительно».
– Прошу прощения, мои дела на сегодня еще не окончены, – испытывая к Бастерхази нечто, подозрительно похожее на благодарность, отбрехался от навязчивого канцлера Дайм.
Сальепус с видимой неохотой отвязался, а Дайм про себя посмеялся: как старательно канцлер отводит глаза от умертвия! И страшно ему, и мерзко, и любопытно, и досадно, и все эти эмоции отлично подпитывают само умертвие. Все же Бастерхази – мастер. Если б этот талант, да на пользу Дайму… хм… то есть отечеству. Да, именно отечеству. И Дайм вовсе даже не думает о том, что вместе с Бастерхази у него гораздо больше шансов избавиться от печати верности, да продлятся дни императора вечно. Совсем-совсем не думает. Потому что сдохнуть, пытаясь кому-то рассказать о печати, ему не хочется. А хочется ему банально повернуть к своим покоям, а не к башне Рассвета, где живет Бастерхази, и в своих покоях упасть и уснуть. Можно даже без ужина.
Кажется, это уже входит в привычку. Как и вечерний скандал с Бастерхази.
И ему крупно повезло, что злиться на него уже нет сил. Нет сил даже посмотреть, что в шкатулке.
Честно говоря, Дайм сам не очень понял, почему все же дошел до башни Рассвета, а не до собственной кровати. Возможно, потому, что на красной роже умертвия читалось злорадное нетерпение: ну же, светлый шер, проигнорируй приглашение моего ненавистного хозяина! Тебе не трудно, а мне приятно.
Чувствовать себя марионеткой немертвого полузурга Дайм хотел еще меньше, чем прямо сейчас что-то выяснять с Бастерхази. Наверное, поэтому он и оказался в башне Рассвета. И только шагая через порог гостиной, подумал: а ведь он здесь впервые. За все четырнадцать лет, что Бастерхази живет в Суарде, он впервые позвал Дайма к себе. И Дайму, как офицеру МБ, прежде всего следовало предположить, что это ловушка. Раньше предположить. До того, как он вообще сюда поперся.
А, к шисам лысым. Хватит с него на сегодня паранойи. И так скоро от собственной тени станет шарахаться.
Шарахаться от Бастерхази сегодня определенно не хотелось. Не потому, что темный шер выглядел таким же усталым, как и сам Дайм. И не потому, что видеть его не в привычном черном камзоле, застегнутом на все пуговицы, а в бархатном длинном халате поверх полурасстегнутой сорочки было очень странно. И не потому, что в его гостиной сумасшедше вкусно пахло печеными рябчиками и апельсинами. А потому что… а просто так! Назло всему.
«Это называется подростковый бунт, светлый шер, – тоном Светлейшего поставил себе диагноз Дайм. – Поздновато вы до него доросли».
Сам поставил – и сам послал. В болото.
– Мой светлый шер. – Бастерхази встал навстречу, сделал пару шагов и остановился, словно сам не мог решить: то ли поклониться согласно этикету, то ли подколоть согласно традиции. – Я уже не ожидал увидеть вас сегодня.
Кинув взгляд на монструозные напольные часы с тремя циферблатами, Дайм устало усмехнулся. Да уж, десять минут до полуночи – самое время ходить в гости…
…а эти часы надо будет как-нибудь исследовать, интереснейший артефакт… Потом, и не забыть бы…
– Не мог же я отказать вам в просьбе, мой темный шер.
– Это было бы невежливо, мой светлый шер.
Бастерхази едва заметно, словно неуверенно, улыбнулся и сделал к Дайму еще шаг, протянул руку. Наверное, он первый. А может быть, и Дайм. По крайней мере, через миг Дайм почувствовал прикосновение тьмы – горячим потоком вливающейся в его ладони из чужих ладоней.
Это было так хорошо, так правильно и необходимо, что Дайм испугался. Почти год он убеждал себя, что в Тавоссе и потом, в таверне под Суардом, ему показалось. Что странности с его даром – случайное совпадение, последствия грозовой аномалии, да что угодно, главное, Дайм отлично может без всего этого обойтись! Обойтись без Бастерхази, дери его…
Нет. Он может и сейчас. Обойтись. Разорвать контакт, обрубить поток невесть откуда берущейся силы, задавить к шисам лысым собственную потребность брать, нет, жадно поглощать эту сладкую отраву! Может!
И сделает.
– Вы говорили о важном деле, мой темный шер. – Голос подвел его, и вместо официальной холодности в нем прозвучала жажда. Искренняя, откровенная до неприличия жажда. – Рабочий день Магбезопасности…
– Давно окончен, – продолжил за него Бастерхази. Дайм всей кожей ощущал его тепло, пульсацию драконьей крови в его жилах и ответную жажду. – Я помню, мой светлый шер.