Дети, играющие в прятки на траве
Шрифт:
Но остальные-то — за что?! Какой-то бред, дикарский сон… Я знаю: за идею — борются, но так вот просто подыхать с идеей в сердце, только потому, что она чья-то, а ты, как придурок, подхватил ее и носишься теперь с ней, точно с злобною простудой, — нет уж, хрен вам! Не хо-чу!
— Послушайте, — сказал я громко, удивляясь собственному гонору, — зачем же вы всех сразу — под одну гребенку? — я чуть выступил вперед. — Ведь здесь и дети есть, помимо прочего… Ну как же так?!.
— С ума сойти, смотрите-ка!.. — всплеснул руками Джофаддей. — А мы и не заметили! Глядели, значит, не туда… И вправду — Питирим, Харрах… Откуда? Чтобы делаете здесь? — внезапно рыкнул он, бледнея. — Только вас и не хватало! Еще разных неприятностей себе на шею…
— Фока оказался этим самым… — рассудительно сказал Эллерий. — Ну, а может, и детишки — тоже?
— Маловероятно, — подал
Меня аж передернуло: о нас с Харрахом разговор вели, как о вещах, которые, когда отслужат срок, не жалко просто выкинуть куда-нибудь подальше.
— Настоящие… Да что ты знаешь в точности о биксах? Много ли общался с ними? Смех! — сварливо возразил Эллерий. — Это же — не люди! Они вероломны, как не знаю кто. Прикинулись мальчишками — и все тут. Нужен глаз да глаз. Все время начеку… Отлично, милые, — он лихо помахал нам ручкой, — превосходно! Вы отсюда не уйдете. Даже если вы и настоящие. Тогда — тем более. Свидетели нам вовсе ни к чему. Такие уж, ребятки, времена… Суровые законы Матушки Земли!.. Ну, будет кто-нибудь на память говорить? Вот ты, Харрах, к примеру. Хорошо учился в школе… Что, не хочешь? Ну, а ты, предатель?
— Никакой он не предатель! — горячо вступился я за бедного информатекаря (не знаю почему, но мне его и вправду было жаль, возможно, свою роль сыграло то, что по дороге рассказал о нем Харрах, а может, просто вспомнилось внезапно, что тогда, в информатеке, этот бедолага ничего не сделал мне плохого, — назовите это благодарностью, пусть так). — Предатель всегда ищет своей выгоды. А тут — какая выгода ему? Сам и накрылся. С потрохами. А все сливки — вам достались.
Удивительное дело: я хотя и сильно перетрусил, сердце в пятки поначалу провалилось, но сейчас хотелось спорить, возражать, как будто я имел на это право, подкрепленное большой и всем понятной силой. Впрочем, так оно ведь, в сущности, и было — мой отец, узнай, что здесь произошло, таких пинков бы надавал всем этим обормотам!.. А ему уже, наверное, известно — непременно доложили, так что скоро он сюда примчится, и собачники должны соображать, какая жутьих ожидает. Строят из себя героев, хорохорятся… Ну, пусть потом пеняют на себя!
— Х-м, умный, — издевательски заметил О’Макарий. — Рассуждает. Стало быть, бикс стопроцентный. Ишь, как выгораживает! Я насквозь их вижу, гнид.
— Какое благородное всеобщее молчание! Титанам мысли не хватает слов!.. Так, может, ты,Барнах, чего-нибудь нам скажешь напоследок? Или спляшешь, или песенку споешь? — зло прищурился Эллерий. — На прощание-то… Можешь рассказать о самом сокровенном… О своих «Законах», предположим… Исключительно полезно для души! А лучше — что-нибудь пикантное такое, интересное и страшное для всех! Чтоб вспоминалось долго-долго — и мороз по коже… Дьявольски занятно! Как там у тебя — «Третий завет», да?.. Ты попробуй, а?!
— Ну, например, о том, — пришел на помощь Джофаддей, — как вы хотели на Земле устроить революцию. Из матушки-истории единым махом собирались вычеркнуть людей и буквами кровавыми вписать в нее себя… Чтоб было всеиначе! Это очень бы легло в мой новый школьный курс…
— Увы, я не гожусь в соавторы, — с презрением ответил доктор Грах. — Моя концепция Истории совсем другая. Я отнюдь не склонен возвеличивать роль революций так, как делаете это вы. Скорей — наоборот.
— Вот это интересно! — деланно подбодрил Джофаддей. — Ну, что же, просветите! Очень подходящая минута для глубоких размышлений…
— Полагаю, васне просветишь, — сердечно улыбаясь, отозвался доктор Грах. — Но тут случайно оказались юные создания, а им действительно полезно кое-что узнать…
— Создания!.. — многозначительно заметил Джофаддей.
— Ну, этимнадобно учиться и учиться — завсегда! А перед долгою прогулкой в мир иной — особенно! — заржал Эллерий. — Может, и не слишком долгой — как попросят… Это шутка, мальчики. Но в ней — намек…
— Всем добрым молодцам — большой урок, — кретински брякнул О’Макарий. — То-то!
Батюшки, подумал я, да ведь они и впрямь его ни в грош не ставят! Значит, никакой не вождь он? Не вождюк собачный?! И я зря его подозревал? Они ж его определенно укокошат, как и остальных! Выходит, все-таки он — бикс? Или обычный человек, но в некотором роде — иделог биксов? Как бы друг со стороны… А в общем — все равно! Он им не нужен, кто бы ни был. Это совершенно ясно. Почему же он не борется, не защищает свою жизнь? Зачем он биксов-то подвел под монастырь? Неужто не предвидел? Он — и не предвидел?! Не поверю никогда. Возможно, у него какая-то затея в голове и он пытается ее осуществить — вот эдак, через жопу, как бы мой отец сказал. Но для чего же нервы-то трепать другим? Или ему необходимо — кровь из носу! — помереть красиво, чтобы все узнали? Бред какой-то… Будто невозможно по-иному, по-людски! А если он действительно не может, если у него с рожденья набекрень мозги? И все теперь должны идти за ним и слушаться, не ведая об этом… Вот кошмар!
— Я не буду углубляться в дебри, — начал доктор Грах. — Не время и не место.
— Это что же — выступление? — мгновенно подскочил к нему Эллерий, судя по всему, готовый дать команду, чтобы приступали к съемке.
— Нет. Выступление — потом. Если и вправду ждете… А пока — лишь разъяснение. Которое, мне кажется, сейчас необходимо сделать. Для «Сравнительной истории» — без пользы. Можете не сомневаться.
— Н-да? Ну-ну, — спокойно отозвался Джофаддей.
— Так вот. Вы бросили упрек, что биксы жаждут революции. Она им, дескать, позарез необходима, чтобы на Земле установить свой, биксовский, диктат. Смешно! — взгляд доктора стал жестким и холодным. — При толковой сильной власти революций не бывает — самая системавласти делает их невозможными, нелепыми. И любая диктатура невозможна при стабильной власти. Да, порой система почему-либо слабеет, власть теряет свой контроль. Вы полагаете, ее сменяет новая система? Нет! Стремясь поправить дело, пребывающая в кризисе система сотворяетреволюцию. Если угодно — провоцирует. Зачем? А очень просто. Через ужас революции власть прежняя себя же, именно — себя же! — обновляет, укрепляет. И другая ей на смену не приходит, этого система никогда не допускает. Революция — путь к нарушенному равновесию, способ возврата к нему. Конечно, временно власть делается жестче, злее — это как бы встряска при стремительном омоложении ветшающего организма. Молодой на старого не очень-то похож, но организм — все тот же… А потом приходит долгожданное спокойствие… Революции извне — бессмысленны и потому бесплодны. Лишь сама система, изнутри, способна регулировать себя. Ваша система — это вся История. Чтобы ее разрушить и построить новую, необходимо ликвидировать Историю людей.Тогда возникнет нечто новое, к вам не имеющее ровно никакого отношения. К нам, между прочим, тоже. Ибо мы — и ваше порождение, и ваше продолжение, но — вместе с вами. По-другому не получится. Мы попросту не можем подменить вас, даже оказавшись вне Земли. Поэтому все ваши страхи — от непонимания того, что предопределено людской Историей, что некогда случалось, так сказать, в ее формате. И ни разу никакая революция систему не меняла. Разные режимы тасовались часто, но сама система оставалась неизменной, лишь приобретая как бы новый вид на новом основании. И только… В этом русле и лежит История людей. В действительности у нее нет ни начала, ни конца, и середины — тоже нет. Вот оттого ей и неведомо понятие прогресса. Ведь прогресс как категория работает в конечных, замкнутых системах. Здесь — иное… Даже если вас, людей, не станет — предположим это на секунду, — мы уже не создадим своюИсторию, поскольку есть готовая система, и мы вписаны в нее всецело, раз и навсегда. Какой нам смысл бороться с вами? И что, в случае победы, нам достанется? Да то же самое, что было! Самое разумное: жить рядышком, бок о бок, и творить единуюИсторию. А вы как раз такого не хотите. И не утруждаете себя, чтобы понять: иначе — невозможно. Не желаете, чтоб кто-то там еще делил совместно с вами участь самого разумного и самого передового. Ваши термины, не я придумал. Все хотите подгрести лишь под себя… Когда-то это было можно, а теперь вот — нет. Считайте, революция давно уже совершена, и обновленная система, дабы укрепиться, людям — в пару — предложила биксов. Все бы шло естественным путем, но вам понадобилось вдруг — ломать, придумывать мифический конфликт. А пользы от него, по сути, никакой. Одни амбиции… Зачем-то вместо доброго партнера вам понадобился злой антагонист, враг, устрашитель. Сами создаете эту сказку — и пугаете друг друга: вот, мол, дьявольская сила, берегись!.. Да, мы действительно сильнее вас. Теперь — сильнее. Не конкретно в данную минуту — вообще. Однако же могущество свое, как только вы и понимаете его, мы демонстрировать не вправе, да и ни к чему, ей-богу. Нам — не нужно, вам — во вред. Достаточно того, что мы хотим сотрудничать, а кто кому поможет и в какой момент — пустая трата времени и сил дотошно выяснять… Ну что, ведь я был прав, когда сказал, что для «Сравнительной истории» мои слова не подойдут? А, Джофаддей?