Дети, которые хотят умереть
Шрифт:
В черном окне зареванная Ехидна лупила кулаками по столу и орала:
— Ты, кусок дерьма, ты убил его! Загубил мое дитя! Я посажу тебя на электрический стул! Изжарю до треска костей нахрен! Или твою жирную тушу расстреляют! По меньшей мере жди укол смерти! Как-нибудь ты сдохнешь, сволочь!
Директор сказал:
— Светлана, не хотите посмотреть, как референт президента говорит «дерьмо» и «нахрен»?
Говкина плюнула в камеру и потянулась, чтобы выключить связь.
— А как она называет «бедным ребенком» существо с
Ладонь Говкиной упала на стол.
— И что? — сказала она, бегая взглядом. — Это будет только доказательством, как вы доводите до смерти…
— Тех, кого фактически вычеркнули из вида «человек», — прервал Баюнов. — Бывали на скотобойне? Разница небольшая. Зато вы, Светлана, угрожали настоящему человеку. Мне. Это значит, что вас проверят на тест Кассандры повторно.
— Да пошел ты, — сказала Говкина, — я не попаду в твою живодерню. Я не больная.
— Конечно, нет, здоровы, — сказал Баюнов, — но ваш сын был патологичным гомицидоманом, а вы любите его, вы плачете по нему, страшно подумать, вы могли бы использовать свою власть и тайком выпустить таких, как он, на волю. К беззащитным людям. К настоящим людям. Из ненормального сострадания вы способны устроить побег сотен пациентов. Составить свой список Шиндлера. Вы опасны для страны не меньше существа, которого породили.
Говкина прошипела:
— Говнюк, ты показал видео, зная, что я сорвусь.
— Я тратил на вас время не чтобы выслушивать оскорбления, — сказал директор. — Сейчас глава Администрации Президента получит полтора гигабайта вашего трогательного плача по сыночку Гренделю. И бурных угроз мне, заслуженному специалисту. Завтра попрощаетесь с карьерой в правительстве. Можете начинать чистить свои олимпийские медали для ломбарда. Всё. Теперь я обрываю звонок.
— Стой… те. Говорите, ради чего это?
— А вы готовы слушать? — спросил Баюнов, — или еще думаете, как прижать меня? Какой год сейчас, по-вашему? В курсе хоть, что все современное материальное право основывается на принципе гуманизма? Я только ответственный работник. Все это началось еще целых пятьдесят лет назад, когда Верховный суд в Великобритании приказал убить Мэри, чтобы спасти Джоди.
Рука Ехидны медленно поползла по столу. Ее голова была повернута в прямо противоположную сторону, сидеть так со скрученной шеей явно было неудобно, так что она выдавала себя с потрохами.
— Не стесняйтесь. Хотите также включить запись нашей беседы? Пожалуйста, — сказал директор. Говкина вздрогнула и убрала руку под стол.
— Мэри и Джоди, не слышали? — говорил директор. — Две близняшки, которые срослись в области таза. Мэри — отсталый субъект с неразвитым мозгом и слабым телом, которое высасывало жизненные соки из органов сестры, и Джоди — нормальный живой ребенок. Соединенные вместе, девочки умирали, сердце Джоди не выдерживало снабжать кровью
— Эта Мэри была неразвитой, а ОН — нет.
— Не оправдывайтесь! Мозг Мэри отстал в умственном развитии, а мозг вашего сына — в эмоциональном, — сказал директор. — Мы не смогли вырастить в нем человека, и его не стало. В школе Катаны не выращивают цветов для Элджернона. Чем тратить деньги, чтобы хранить в дорогой пробирке смертельную оспу, разумней их направить на здравоохранение настоящих людей. Смиритесь. И вам не придется закладывать медали.
Говкина сказала:
— Смириться? Что-то еще?
Баюнов подался вперед к монитору, рявкнул:
— Будьте вежливы!
Ехидна опустила голову.
— Я только ответственный работник, — сказал директор, — и хочу, чтобы моя работа отлично выполнялась. Поэтому вы поможете мне попасть в состав Ревизионной группы программы «Школа Катаны». Там я прослежу за тем, чтобы мои труды никто не загубил.
Говкина молчала.
— Иначе о вашем срыве выпустят заметку в завтрашней новостной ленте.
Говкина молчала.
— Можете говорить, запись я выключил, — сказал Баюнов.
Говкина медленно открыла рот. Баюнов быстро сказал:
— Слышал, что ваш второй сын отличник и подает надежды стать талантливым дипломатом, — Буглак почмокал губами и продолжил: — Уверен, с такой высокопоставленной матерью это удастся. Ведь он — настоящий человек. Итак?
Говкина сказала:
— Вы будете отлично выполнять свою работу.
— Значит, как и вы, — сказал директор, — я свяжусь с вами.
Баюнов ударил по клавиатуре. Кино в окне закончилось.
— Мать змеи — змея, — сказал Баюнов. И повернулся к Чушкину: — Зачем вы хотели встретиться?
Все случилось так быстро. В этот момент тьма на лестнице для учеников оказалась бы кстати. Сейчас зловоние спрятанных в ней ксеноморфов было бы дыханием весны.
Чушкин сказал:
— Для утвержденного диагноза один пацие… то есть ученик ведет себя ненормально.
— Тет-а-тет со мной оставьте школьный диалект, — сказал директор. — Что не так с пациентом?
Чушкин крепко зажмурился, открыл глаза и сказал:
— Я изучил записи камер с ним за три дня. Пациент всего раз проявил внутривидовую агрессию, когда его не вынуждали. Но и тот случай был… без выражения удовольствия. Тогда я лично был свидетелем.
— Все же вы о пациенте или пациентке? — спросил Баюнов. — Этот сказ не о Гере Яве?
Королева Чужих! Сожри! Затолкай меня в вульву на месте рта! Скрой в теплой мягкой утробе! Где я не буду слышать больше этого имени. Вообще ничего не буду слышать.
— Вы брали ее дело около десятка раз — конечно, это не скрылось от меня, — сказал директор. — Чего вы боитесь?