Дети луны
Шрифт:
Потупившись и запахнув плотнее плащ, Адриана приблизилась к группе о чем-то споривших горожан.
— Что же это делается, спрашиваю я вас? Что сие значит? Все говорили — недели две, не меньше. А он вдруг взял — и на четвертый день… Как это понять?
— Это из-за пожара. Кому такое в радость!
— А я слышал, его епископ Эйлертский уговорил…
— Тише ты! Видишь этого, в сером капюшоне? Фискал.
— И что ему в этом Гондриле? — послышался протяжный женский голос. — Чем Лауда плоха? И неужто все знатные господа туда потянулись, не знаешь ли?
«Может, вернуться? — подумала Адриана. — От Гондрила до Нижней Лауды — полдня».
— Потянутся!
«Нет, возвращаться нельзя. И да поможет мне Бог!» Она последний раз окинула взглядом говоривших — женщину с корзиной, двух стариков, раннего гуляку, дрожащего с похмелья, типа в сером капюшоне, стоявшего чуть в стороне — и двинулась своей дорогой.
В проеме ворот она видела обоз, застрявший по неизвестной ей причине. Между санями шныряли сборщики пошлин. Хорошо, что она не забыла приготовить мелочь. Если успеть, то неплохо бы присоединиться к этому обозу. Купцы, богомольцы — лучшее прикрытие, этому и Странник учил своих парней. А нет — на Манту и по льду, прямиком…
Всадники с орлами на плащах скакали вдоль стен.
— Заворачивай! — заорали со сторожевой башни, послышался скрип, и кто-то действительно завернул — она и не оглянулась. Впереди была вывеска «Золотого Солнца». У нее вдруг возникло чувство, что ей нужно скорее, как можно скорее войти в гостиницу, иначе что-то случится, и сразу же за этим — ощущение направленного в спину взгляда. Тут-то бы, пожалуй, и надо обернуться, но послышалось ей это или только чужая мысль отозвалась в мозгу: «Она».
Адриана и ускорила шаг.
— Эй, ты, в рыжей шапке!
Рванулась вперед.
— Остановись!
Спрыгнула с протоптанной тропы в снег.
— Стой, хуже будет!
Бесполезно было искать спасения на постоялом дворе, но если, минуя стражу, проскочить в переулок…
Проклятое солнце стояло над воротами. Она бросила узел — приманка? Всадники повернули за ней, и еще трое пеших, привлеченные шумом, выскочили из караульни.
Добежать. Их кони проваливаются в снег по брюхо. Успеть скрыться между домами… Что-то свистнуло в воздухе, и ее горло поверх платка охватила волосяная Ретля. Повинуясь скорее отработанному инстинкту, чем осмысленному решению, Адриана бросилась ничком прежде, чем петля натянулась, одной рукой рванула веревку на себя, другой, выхватив кинжал, попыталась перерезать, конец веревки тянули, рука соскальзывала, пришлось ударить трижды или четырежды, и кто-то уже подбежал к ней, и она, не глядя в лицо, ухватила его за ногу, и он плюхнулся рядом, Адриана привстала, чтобы отразить следующий удар, споткнулась, перекатилась, кинжал выскользнул из ее руки и провалился в снег, а те, другие, соскочившие с седел, уже были здесь, и тогда Адриана ринулась на них с голыми кулаками, ее сбили с ног, она снова вскочила, подбегали все новые и новые… Ее били, заламывали руки, вязали, а она все продолжала отбиваться, отчаянно, бешено и неукротимо, ибо больше ничего ей не оставалось делать.
— Они все-таки нашли ее! — Унрик, запыхавшись, вбежал в зал совета, что для человека его возраста и звания и в таком месте было совсем неприлично. — Сейчас будут здесь!
Лонгин поскреб бороду.
— А я-то, признаться, думал, что он спятил. Вид у него был совсем как у помешанного.
Наследник престола и королевский наместник Лауданской провинции произнес только одно слово:
— Холодно.
Епископ хлопнул в ладоши:
— Эй, вы! Распорядитесь, чтобы принесли еще дров!
Пятый человек, находившийся в зале, промолчал.
— Торвальд!
Комендант шагнул из мрака.
— Проследи, чтоб их разместили как положено. Пусть сеньоры Меласси, Теофил и Эсберн придут сюда. Да огня, огня сюда побольше! — Епископ отдавал приказания с каким-то торжеством. — Пусть ее сразу же ведут сюда, пока не опомнилась! А он…
— …пусть подождет внизу, — негромко сказал на следник.
— Так! Вначале мы сами допросим ее.
Слышно было, как опускаются решетки ворот, сперва внешних, потом внутренних. Двор наполнился скрипом, звоном оружия, отрывистыми выкриками. Внесли светильники, их свет, яркий, но неверный, заполнил зал. Знатнейшие лауданские сеньоры заняли свои места. Они не слишком понимали, зачем их вызвали, однако привыкли не задавать вопросов. Заглянул было клирик с письменными принадлежностями — епископ махнул рукой, и он исчез. По коридору затопали. Все обернулись к главной двери. Два стражника втолкнули в зал женщину со скрученными за спиной руками. Толчок был таким сильным, что она едва не упала и остановилась, пригнувшись, перед принцем и его советниками. Волосы, рыжие с проседью, довольно длинные, закрывали ее лицо. Ее черное платье казалось зловещим в колеблющемся свете. Потом она медленно подняла голову.
Раймунд стиснул пальцы, сложенные на коленях рук. До последней минуты он надеялся, что Даниель солгал или напутал. Теперь эта надежда исчезла. Он видел перед собой Странника, только волосы подлиннее, на виске свежий кровоподтек и губы разбиты, да еще что-то изменилось…
Лонгин ухватился за щеку, словно у него болели зубы.
— Что ж это ты, Странник? — чуть ли не жалобно сказал он и, не дождавшись ответа, сердито спросил:
— Бить-то зачем было?
— Иначе нельзя, — ответил один из охранников. — Больно сильно дерется.
Тем временем она обвела пристальным взглядом всех присутствующих, точно выискивая кого-то, и на лице ее появилось подобие улыбки.
Это обстоятельство очень не понравилось епископу.
— Ты! Женщина! — сурово произнес он. — Почему молчишь? — Так как она продолжала молчать, он продолжал говорить. — Ты низко обманывала короля, нас всех и многих других на протяжении долгого времени. В этом твоя вина не вызывает сомнения. Кроме того, ты обвиняешься во многом худшем, о чем тебе предстоит дать исчерпывающие показания. И ты понесешь заслуженную кару, не сомневайся!
Последовала длительная пауза.
— У тебя что, язык прилип к гортани?
Улыбка стала шире.
— Развяжите руки. Иначе я не буду говорить. — Она облизнула кровь с губы. Голос ее звучал глухо. — Или испугались?
Рыцари возмущенно переглянулись. Действительно, столько вооруженных мужчин…
— Развязать? — неуверенно спросил Лонгин.
Наследник кивнул.
Кинжал разрезал ремни. Растирая запястья, она заметила:
— И еще я не желаю разговаривать стоя.
— Ты! Как смеешь? Или не видишь, перед кем…
— По-моему, это вы хотели беседовать со мной, а не я с вами.
Раймунд догадался, что именно изменилось — исчезло всепобеждающее обаяние Странника. Эта женщина вызывала раздражение.
Принц прервал назревающую перебранку.
— Дайте ей табурет.
— И пусть стражники станут за спиной, чтобы не сотворила чего, — добавил епископ. — Теперь не следует ли тебе начать отвечать на наши вопросы?
— Теперь мне следует самой задать вопрос — зачем меня сюда приволокли?
— Нет, какова! — воскликнул Унрик.