Дети немилости
Шрифт:
«Мерау, — подумал Лонсирем. — Оджер Мерау — государственный маг, суперманипулятор Аллендора. А я — не государственный маг. Я Маг Выси. Окончен спокойный сон, начался день деяний. Во имя магий земли и неба, плоти и духа, малого и большого. Именем могущественнейшего света. Именем…»
Он встал и торопливо заходил по комнате, натыкаясь на мебель. На миг он даже забыл про усердствовавшего Мерау.
— Мне всё это кажется, — вслух сказал Лонси.
Он прекрасно знал, что не кажется, потому что одновременно был собой-будущим. Но Лонси полагал, что здравомыслящий человек, попав в подобные обстоятельства, просто обязан прежде всего решить, что ему кажется. Иначе просто неприлично. Иначе получится, что он легковерный невежда. Нельзя вмиг поверить, что ты стал Магом Выси.
— Я… — Лонси поморщился и сказал: — я сошёл с ума. Я так переживал крушение своих надежд. Я считал себя сильным магом. Теперь со мной что-то случилось. Я нездоров. У меня видения, и в них мне кажется, что все мои мечты осуществились. Я… даже читал о таких случаях.
Лонси предпринял усилие, чтобы вернуться в реальность.
Ничего не произошло.
Он повременил немного и с чувством выполненного долга вернулся к зеркалу.
Мерау всё старался. Поняв, что он второй раз подряд пишет не самое примитивное заклятие Пятой, Лонсирем подивился. Оджер и впрямь был силён. Лонсирем-будущий знал, что ему самому можно теперь даже не вспоминать о магии — магическое поле мира подчиняется его воле без схем. Но Лонси-прежний хорошо помнил, чего стоит Пятая обычному человеку.
— К Магу Выси взываю, — внятно сказал Мерау. Пухлые щёки его затряслись. Жирные люди обычно кажутся слабовольными, даже если они недобры; и странно смотрелись пронзительные угрюмые глаза Оджера на его круглом мягком лице.
Лонсирем поразмыслил. В учебниках не было ни слова о том, что отвечал взывавшим Каэтан, поэтому пришлось импровизировать.
— Отвечаю тебе.
Оджер звучно щёлкнул зубами от неожиданности и сдавленно вздохнул. Покрасневшие от натуги глаза его закатились. Лонсирем наблюдал за ним со смесью удовольствия и любопытства. Приятно было видеть, как нервничает Мерау.
— Приветствую тебя.
— Добрый вечер, Оджер.
Мерау сморгнул.
— Спустя тысячелетие… — неуверенно начал он; глаза его блуждали. Лонси не сразу понял, что Оджер его просто не видит. — Аллендор счастлив приветствовать тебя. Я — государственный суперманипулятор, верховный маг королевства. Я прошу удостоить меня чести беседовать с тобой.
Лонси усмехнулся.
«Вот так, — подумал он, радуясь справедливости. — Когда-то надо мной можно было издеваться. А теперь я удостаиваю тебя чести. Ничего просто так не бывает. Всё правильно». Потом ему пришло в голову, что ещё правильней будет, если Мерау его увидит. Пусть поймёт и прочувствует.
От себя-будущего Лонси знал, что может мгновенно оказаться в любой точке земного шара, в том числе — и в бункере шестьсот семнадцать. Но в бункер спускаться ему не хотелось. Вызвать Мерау к себе представлялось более поучительным. Повинуясь желанию мага, комната из рекламного буклета превратилась в огромные апартаменты, целый этаж фантастического дворца. Воображение Лонсирема не обладало достаточной силой, чтобы создавать обширные пространства в деталях, но так получилось даже величественней — уютное кресло Великого мага парило посреди белого пустого простора.
Мерау едва удержался на ногах. Лонси смотрел, как он тревожно оглядывается, подбирается, точно зверь, сопит, переводя дыхание, и тихо радовался. Наконец, Мерау взглянул ему в глаза. Лицо суперманипулятора приняло благоговейное выражение.
— Каэтан, — сказал он.
«Да он меня не узнал», — разочарованно подумал Лонси. Потом он подумал, что и сам бы на месте Мерау предпочёл усмотреть в Великом маге лишь отдалённое внешнее сходство с человеком, над которым когда-то издевался. Лонсирем покачал головой.
— Я не Каэтан.
Оджер глянул вопросительно.
— Я нахожусь в Башне Выси, — осторожно сказал он. — Я чувствую это. Лаборатории Аньяра зафиксировали её пробуждение. Ты — один из слуг Каэтана?
— Нет, — сказал Лонси, наслаждаясь.
— Кто ты?
— Маг Выси.
Оджер непонимающе смотрел на него.
— Время Каэтана закончилось, — сказал Лонси; откуда-то он это знал. — На смену ему пришёл я. Ты не узнаешь меня, Оджер?
Мерау подумал.
— Нет, — твёрдо ответил он.
Свиток истины развернулся на пядь. Лонсирем с глубочайшим разочарованием понял, что Оджер его просто не помнит. Для того чтобы помнить каждого неудачника, в жизни Оджера было слишком много по-настоящему интересных событий.
— Университет, — сказал Лонси, хотя удовольствия уже не испытывал. — Экзамен по теории трансуровневого взаимодействия.
Мерау нахмурился. Он честно силился вспомнить.
— Лонсирем Кеви, — сухо назвался Великий маг.
Он уже жалел, что затеял эту игру с узнаваниями. Противно было видеть, каким мелким он когда-то представал на фоне Мерау. Лонсирем чувствовал себя неловко. Спасала только мысль, что он теперь — хозяин положения, и ничто этого не изменит. Поморщившись, Лонси прервал размышления Мерау:
— О чём ты желал беседовать с Магом Выси?
Оджер выпрямился. Он мгновенно собрался с мыслями, и это тоже Лонси не понравилось.
— О лете высшего года, — сказал Мерау.
«Ему приказала Лириния», — вспомнил Лонси.
— К чему Аллендору тревожиться о высшем годе? — спросил он. — Аллендор не вовлечён в эти события.
— Да, — сказал Мерау. — Именно поэтому я побеспокоил тебя. Весь мир полагает, что Аллендор — Королевство Выси…
— Это не так, — сказал Лонсирем.
Мерау, уже набравший в грудь воздуха, осёкся.
— Но все газеты… — начал он.
— Правителям Королевства Бездны известно, кто на самом деле их противник.
Мерау помолчал.
— Это маленькое горное княжество, — сказал он. — Войска Императора Уарры уже почти стёрли его с лица земли. Магический цикл должен закончиться победой Выси. Но у нынешней Выси нет ни одного шанса. Неужели Бездна победит второй раз?
— Даже если и так, что с того?
Лонси сказал это не подумав, а поняв, что сказал, даже залюбовался на себя: он от себя такого не ожидал. Ему не удалось смутить Мерау напоминанием о прошлом, но неплохо удавалось обрывать его и вводить в замешательство. Так было даже лучше. «Та госпожа хочет, чтобы я играл, — пришло магу в голову. — Кажется, я и впрямь играю. Пожалуй, мне нравится».