Шрифт:
========== Пролог ==========
“Мы перерыли архив сверху донизу.
Именно так. Сегодня я точно могу сказать - поиски закончены.
Фотографии просмотрены через микроскоп, пленки прослушаны с десятикратным замедлением, а выводы… выводы просто сделаны. Туманные неубедительные выводы.
Конечно, в день, когда из папки К-133 выпали куски фотографии с бледным напуганным лицом, ощущение дурной бесконечности коснулось нас и больше не отпускало. Изображение обещало ответ на главный вопрос, который мучал нас много лет, и пока мы, развесив уши, копались в архиве “К”, он тайком выложил на наши столы еще тысячу
Так вот, сегодня искать стало негде. Архив “К” истощился до самого основания.
Я держу ее над кроватью. Фотографию, в смысле. Она пришпилена английскими булавками к рыжеватым обоям, блестит неуместным глянцем… все же стоило распечатывать на матовой бумаге. Под ее взором неуютно - фотография заставляет думать о лишнем, порой отвлекает от текущих дел… коллеги часто спрашивают, зачем я пялюсь на нее перед сном и по пробуждении. Что ответить? Тварь на изображении кажется мне симпатичной. Пугающей тоже, но душевности у ее напуганных глаз не отнять.
…истлевшая сердцевина архива “К”.
Представитель (а может, представительница?) высокой агрессивной расы, с плотными костями и естественной роговой броней. Они наполняли собой целую планету - неспокойный, застывший в гротескном страхе космический шар, жители которого регулярно омывали континенты кровью. Рожденные для постоянной войны, они глядели на свой милитаристический мир крохотными глазами, впаянными в бронированный череп.
Они предпочитали длинные волосы, длинные когти, длинные имена. Они жили в громоздких коробках с узкими высокими окнами. Страдали равно как от холода, так и от жары, наследственных заболеваний и страхов. Хладнокровные убийцы - патологически привязывались к родным, близким и дальним знакомым. Мастерски мешая собственному счастью, погружаясь в безумие и плодя призраков. Их шкафы забиты скелетами, а память - взрывами неразорвавшихся снарядов.
Это то, что мы поняли, прослушав скромные запасы архивов института имени Кррау.
Иногда я представляю, как вхожу в темное помещение, где на стуле около вырубленного в стене окна сидит, сгорбившись, он. Молчаливый товарищ с фотографии над кроватью. Светлые волосы завешивают чудовищное лицо, плечи подрагивают, а ладони покоятся на коленях - чтобы не повредить никого кинжалами-когтями. За окном громыхает, словно идет сухая гроза. Я говорю ему, что однажды его история сложится иначе, даже если точка в ней поставлена тысячи лет назад. Вглядываюсь в фотографию и обещаю помочь, придумать выход, говорю убедительно. Тогда он поднимает голову, и по глазам видно - верит. Мой самый доверчивый призрак.
– Мы ищем одного человека, - говорю ему.
– И мне кажется, я его нашел.
Он поворачивается к свету - за окном темнеет мертвый город. Здания осыпаются, и грохот камней многократно отражается от багрового неба”.
========== Интерлюдия 1. “О застежках” ==========
Шуршит, сбивается звукозапись. Голоса искажены до предела, дрожат, словно рвутся на свободу, но они намертво впечатаны в гниющую синтетику. Временами пропадают или становятся совершенно неразборчивы - посторонние шумы поглощают их целиком. Но, несмотря на это, остается возможность услышать больше, чем просто слова.
– …не помните, во что он был одет?
– Прекрасно помню. Он всегда приходил в одном и том же: длинное серо-коричневое пальто, такое… строгое. С привкусом издевательства.
– Простите, чего?
– Издевательства. Потому и обратил внимание - подобные выдают в виде премии госслужащим. Эмблема министерства на кармане. Ткань прочная, но… знаете ли, не праздничная. И главное: фирменный стиль - гора застежек. А ведь у Кеталиниро не доставало одной руки, вы в курсе? Точнее, кисти, но ему хватило. Так что… своеобразная премия… вы бы там сказали кому-нибудь, чтобы перестали издеваться над ветеранами… (затерто)
– …еще детали?
– С воротником у него какая-то беда приключилась. Я не успел вглядеться, но мне показалось, он весь в дырах.
– А… (затерто) …о его поведении в тот день?
– Не вглядывался. Без него тошно было. Ну… он был немного заторможен, словно его уронили. Растерян.
– Он рассказывал, что его тревожит?
(отрывистый сухой смех)
– Нет…
– Коллеги говорили, будто бы Кеталиниро уходил с работы слегка возбужденным. Соседи же утверждают, что домой он пришел позже обычного и не совсем вменяемым, упоминал, что ему угрожали. Что-нибудь знаете об этом?
– Нет.
– О чем вы говорили?
– Мы, кажется, и не говорили вовсе.
– То есть вы не в курсе, каким образом Кеталиниро ночью оказался в кровати, полной собственной крови?.. (затерто)
– …нет, правда! Он был совершенно спокоен! Совсем не похож на человека, который готов порешить себя! Спросите у охраны, все видели - он вдруг что-то вспомнил и убежал, но мне не показалось это странным! Кеталиниро всегда был немного дерганым и пришибленным! Я списал его поведение на… (шум за кадром)
– Понимаю.
– Мало ли какие дела могут быть у человека ночью…
– Так вы не можете назвать ни одной предпосылки к тому, что произошло далее?
– Если честно, я не совсем еще понял, что же произошло далее…
Шум накрывает голоса плотным ватным одеялом и больше не выпускает на поверхность. Дальше, видимо, можно не слушать.
========== Глава 1. КЕЙТЕЛЛЕ. Сегодня ==========
Ввиду сложности образования имен считаю своим долгом дать некоторые пояснения относительно сокращений и ударных гласных:
Кеталиниро - Кейтелле
Лиенделль (сокращенный вариант неизвестен)
прим. автора
Вечером Лиенделля насторожил посторонний шум. Соседи к тому часу разошлись по комнатам, и он остался досматривать повтор концерта в одиночестве. Общая комната не отапливалась, потому молодой врач сидел на диване, прижав колени к груди, его опутывали затертые военные шинели - домашняя униформа на зиму.
Сосредоточенную рыжую физиономию освещала тусклая лампа телевизора, по которому транслировали черно-белые кадры военных хроник. Лиенделль не шевелился, глаза цвета ржавчины напряженно впились в видеоряд. Зритель тихо подпевал, в слова он давно не вдумывался. Песни захлестывали все глубже и глубже, втягивая в монохромную картинку, и вот сознание растворилось во времени. Взгляд Лиенделля остекленел, на лице отразилось полнейшее отсутствие, как вдруг грохот в глубине коридоров заставил очнуться и замереть вместе с сердцем, дрогнувшим от неожиданности. Через минуту напряженной тишины за спиной врача прошуршала ткань. Торопливый шаг отразился от бетона и плитки.