Дети Шини
Шрифт:
– Нет, Павлик, спасибо. Жалко, конечно, что мы с тобой поругались, но за это время много чего произошло. А ты сам сказал, что настоящих друзей кидать ради кого-то левого некрасиво.
На этом мы попрощались, а когда Подольский отошел подальше, парни тут же начали выспрашивать меня "чего он хотел", и я ответила, что предлагал помириться и дружить как раньше.
– А ты что?
– выпытывал Марков.
– А я сказала, что у меня теперь другие друзья есть.
–
– Да, - подтвердил Петров.
– На тебе лица нет, Осеева. Слушай, ну ты ведь можешь дружить с кем захочешь. Можешь идти с ними, мы не обидимся.
И после того, как он это сказал, я почувствовала, что ещё немного и действительно расплачусь.
– Не знаю, просто резко настроение испортилось. Но дело совсем не в Подольском. Клянусь.
Это было чистейшей правдой. Только я всё рано пошла домой, потому что если бы осталась, то обязательно разревелась бы при всех.
==========
Глава 48 ==========
Мрачные, неприятные подозрения начали копошиться у меня в голове. Противные, навязчивые, до конца не оформившиеся мысли.
Я же не ответила Амелину тогда сразу.
Нет, конечно, его могли до сих пор не выписать с таким-то переломом. А в больнице у него нет ни телефона, ни компьютера.
Но он же писал мне тогда как-то, в тот день, когда я приехала.
И вообще, если его уже привезли в Москву, то я могу просто отправиться к нему в больницу и поговорить. Тогда мы всё решим. Но для этого нужно было хотя бы знать куда ехать.
В общем, на следующий день я приняла решение пойти к нему домой, причём, как только решила, так сразу и побежала.
Просто шла домой после школы, а потом развернулась, и помчалась в другую сторону. Не знаю, что на меня нашло, но я летела сломя голову, по снежным лужам, перескакивая через газонные ограждения, один раз даже на красный свет.
Обшарпанный вонючий подъезд, исписанные стены, пятый этаж.
Я замешкалась, как тогда перед дверью Кристины, но если в тот раз я колебалась всего пару секунд, то теперь застыла, никак не решаясь позвонить.
Минут пять так стояла, как дура, пока не услышала, что кто-то медленно и грузно поднимется по лестнице.
Пожилая измученная женщина с большими тряпичными сумками в обеих руках поравнялась со мной, подозрительно посмотрела, затем поставила сумки на пол, достала ключи и, тяжело переводя дыхание, спросила: "вы к кому?".
– А Костя дома?
– смущенно и тупо спросила я.
Женщина растерянно уставилась на меня
– Тоня?
Мы сидели на кухне, и пили чай. Точнее я пила, а она всё говорила и говорила без остановки, словно сто лет ни с кем не разговаривала.
– Я вообще сама родом с ярославской области, деревенская, но в четырнадцать, как мать померла, уехала с тёткой в Москву, выучилась, замуж вышла, и вроде уж немного пообжилась здесь, а по окончании института муж получил распределение на "Чайку".
Как раз неподалёку от нашей деревни, так что пришлось сниматься и ехать обратно. Ну, а что делать, раньше-то особо выбора не было, да и не самый плохой вариант, я тебе скажу.
Думали, отработает положенный срок, вернемся, но как он пришел на завод, так до самого инсульта там и проработал, втянулся, очень нравилось ему, да и Мила на второй год уже родилась, так что уже не до Москвы было. Хотя тётка постоянно звала.
А Мила-то с рождения получилась ладной девчушкой, и мы с Витей, мужем моим, так радовались, что она у нас первой красавицей растет, что вот от этой радости-то видать всё и проглядели.
Училась она всегда неважно, зато сильно танцами увлеклась, да и способности у неё к этому делу несомненные оказались. На соревнования с бальным коллективом ездила, места какие-то занимала, пока у нас ещё денег хватало, потому что, знаешь, какое это, оказывается, дорогое дело. Одни платья чего стоят.
А ещё время такое было. Девяностые. У Вити на заводе проблемы, у меня в больнице постоянные смены руководства и задержки зарплаты. Бывало и по два месяца, и по три могли не платить.
До сих пор перед глазами стоит, как она рыдала, когда я объявила ей, что с танцами придется заканчивать.
Но потом нашла себе какую-то модную студию и стала пропадать там. Ну, а я что? Вроде при деле ребенок был. Только учебу забросила совсем, еле восемь классов дотянула, пошла в училище.
Да и там, со всякими клубами да дискотеками еле тянула. Муж мой расстраивался очень, что дурында такая вышла. Повлиять пытался, но куда там.
У неё уже одни поклонники на уме были. То один, то другой, я и со счета сбилась.
Ну и, естественно, закончилось всё дело тем, что в шестнадцать лет она забеременела. Собиралась аборт делать, но я ей категорически запретила. Категорически.
Много мы ругались из-за этого, она всё из-за танцев своих тряслась, дескать, фигуру потеряет и время упустит. Но я стояла намертво.
Вот так, с горем пополам, Костик всё же родился. Папашу мы его никогда и в глаза не видели, я до сих пор не уверена, что Мила сама знает.
В общем, она как родила так сразу и вернулась к своей разгульной жизни. Благо, хоть подрабатывала где-то, себя кормила, а до ребенка ей никакого дела и не было, точно и не её он вовсе.