Дети Силаны. Паук из Башни
Шрифт:
Я немного привираю, ибо знаю, что столичные убийцы не принимают контрактов на мою голову. Им хватило пяти неудачных попыток, чтобы понять – пока рядом Себастина, я неуязвим.
– Это случилось не так давно. Я только-только занял кресло Паука, обойдя могущественного и влиятельного аристократа и…
– Тана Огарэна л’Зорназа.
– Да, его, яркого лидера партии монодоминантов, богача, флотского офицера с боевым опытом, хитрого политика. Это была пощечина, которой я насладился сполна. Первое время я с удовольствием был на виду, дразнил свет появлениями на приемах, балах. Меня не хотели звать, но верховного дознавателя боялись. Не имея влиятельных друзей, я начал руководить контрразведкой. Вы понимаете, что это значит, та…
– Аноис, Бриан, пожалуйста. Нет, я не понимаю.
Я улыбнулся:
– Влиятельный человек без влиятельных друзей
Впоследствии мы стали видеться чаще, и я поймал себя на мысли, что появляюсь в свете лишь ради того, чтобы увидеть тани л’Зорназа. Было так странно не ощущать брезгливого отвращения от прекрасной тани. Я открыл ей правду о том, что делаю с ее чувствами, и она молча дала мне позволение исправлять эти изъяны, которые, появляясь, причиняли ей такие страдания. Она знала, что больна, и к чему ведет ее болезнь, она тоже знала. Волей Луны, я единственный был способен замедлить и обратить болезнь вспять, заставив Бали забыть о нестерпимых головных болях, депрессии, паранойе, боязни яркого света. Мы старались не быть замеченными, проводить сеансы… наверное, это можно назвать терапией, наедине, чтобы не скомпрометировать ее. Я и сам не заметил, как притяжение стало слишком сильным.
– Завязался роман?
– Именно роман. Как там пишут наши криворукие беллетристы, Себастина? Их захлестнул водоворот страсти?
– Не знаю, хозяин, я читаю лишь поварские книги и трактаты о первой медицинской помощи.
– Как-то так, да. Она была прекрасна, милая Бали, добра и великодушна. В конце концов, она сама все рассказала мужу и потребовала развода. Он никогда не обижал ее, и с точки зрения общества они были безупречной парой, но Бали постоянно страдала от черной тоски, запертая в серебряном саркофаге жизни благородной тани, и это убивало ее. Бросив все, она освободилась от брачных уз, вернулась в прежнюю семью, где ее приняли, и теперь она, кажется, путешествует. Я получаю письма, в которых она восторженно говорит о разных уголках света и о том, как она счастлива. В последнем письме она сообщила мне, что нашла тана, которого полюбила. Представляете? Где-то далеко на севере, за границами Мескии, в Раххии он жил, не зная о ней, а она увядала здесь. И так живут тысячи из нас, не ища единственную истинную любовь, назначенную нам богиней. – Я покрутил в пальцах наполовину пустую чашку и поставил ее на блюдце. Достаточно с меня сладкого на сегодня. – Да, вот так тан л’Мориа спас чью-то жизнь. И попал, как всегда, в крайне двусмысленную ситуацию. Никогда и ничто в моей жизни не получалось идеально, всегда что-то да и шло наперекосяк.
Боясь того, что могу увидеть, я посмотрел на Аноис, выискивая стыд, презрение, страх, все, к чему привык и что понимал очень хорошо, но вместо них лишь спокойствие, симпатия, смущение и что-то теплое, обволакивающее и успокаивающее. Понимание? Аноис понимает меня? Такое возможно?
– Вы подарили мне прекрасный день, Бриан. Я многое увидела, многое узнала, много смеялась, и все это бесценно. Но знаете, за что я особенно благодарна вам? За желание обнять вас.
– За желание?
– Да, я хочу обнять вас, Бриан, и нахожу это желание прекрасным. Вы позволите мне?
– Сочту за честь.
И тогда она обняла меня, положив голову мне на грудь, а я, не думая о том, как это выглядит со стороны, приобнял ее, и ко мне пришел покой, и растаяли видения искалеченных тел, и отступила паранойя, и я вдруг подумал, что какие бы враги ни угрожали империи, я для каждого найду дерево и веревку. Понимая, что это чувство умиротворения не продлится долго, я насладился каждым мгновением, прежде чем Аноис отпустила меня.
– Пойдем домой? Начинает темнеть.
Она согласно кивнула, и мы отправились обратно в Олдорн. Дома нас уже дожидался накрытый и сервированный стол, почти не побитый чайный сервиз, отменный ужин. Потом мы переместились в библиотеку и долго проговорили у камина. Беседы не коснулись ничего важного, зато вышли легкими и приятными. Перед тем как отправиться к себе, Аноис мягко взяла меня за руку и посмотрела в глаза:
– С днем Звезды, Бриан.
– Так вы знали?
– Тани л’Вэйн сказала мне. «Он не празднует свой день Звезды», – сказала она. А я пообещала ей, что в этот день не позволю вам просидеть взаперти. К сожалению, я не знала, что вам подарить.
– Никто не знает, – улыбнулся я. – Ни Ив, ни Инч не знают, чего я хочу, и давно меня этим попрекают. Будто я сам знаю. Но вы угадали. Спасибо за подарок.
– Вы хотели погулять по городу? – рассмеялась она.
Нет, я хотел чуточку покоя, и я это получил.
– Спокойной ночи.
Желая ей этого, я уже знал, что спать не буду. Ведь сам я не забыл о своем дне Звезды – пришла та самая ночь.
– Себастина?
– Все сделано, хозяин. Все двери и окна заперты, Луи и Мелинда настороже. Никто не потревожит вас.
– Увидимся утром.
Я запер кабинет изнутри и положил ключ на стол. Затем прошел через гостевую комнату, через комнату с моей коллекцией оружия – в библиотеку. Цилиндрической формы комната, высотой в три этажа, в которой все стены – один огромный книжный шкаф. Камин, широкий стол и несколько кресел, ковры и картины. Все книжные полки связаны лестницами, помостами, коваными перилами. Около тысячи старинных фолиантов, купленных и свезенных в одно место моим отцом, являются сокровищем этой библиотеки, на которое не раз уже покушались. В свое время я прочел все, что смог. Часть книг написана на языках столь давно и безнадежно умерших, что мне не удалось найти переводчиков или хотя бы учителей. Зато, исследуя стеллажи, я нашел неприметный кованый завиток, открывающий путь к потайной лестнице. Поднявшись на второй ярус, я прошелся вдоль полок, мягко надавал на рычажок – фрагмент стены отъехал в сторону. Оказавшись на винтовой лестнице, сработанной из простого камня, я начал спуск под землю во тьме, освещаемой лишь моими часами. На последней ступени я остановился, глубоко вздохнул, набираясь храбрости, и сошел в зал правильной восьмиугольной формы.
Вокруг лишь голый камень, никакой мебели, никаких украшений. В плитах пола навечно запечатлен обугленными линиями магический рисунок кар-аккарала. Что это? Не знаю. Я изучал магические трактаты и перечни со всего мира, а когда нашел похожий чертеж, рядом значилось лишь наполовину стершееся название на кисеммийском, языке таком же мертвом, как и все его исконные носители. Пройдя в центр зала, я встал у каменной тумбы и раскрыл одиноко лежащую на ней книгу, затем усилием воли зажег вечные факелы на стенах. Магия… Время близится, и я чувствую, как эта сила наполняет меня. Это удивительное чувство для того, кто не владеет ею постоянно. Вот как чувствует себя Инчиваль, Алфина, они все время живут с ощущением такой власти! Время настало – я маг.
Пролистав страницы до закладки, я нашел заклинание, перед которым остановился в прошлом году, и начал его читать. Магическая сила витает вокруг пьянящим круговоротом, но вот последняя строчка прочтена вслух, ничего не происходит. Дав глазам небольшой отдых, я перехожу к следующему заклинанию. Новая неудача. Затем следующая, и еще одна, и еще. Я читаю все заклинания подряд, в лучшем случае смутно понимая их назначение, и не добиваюсь никакого результата. Ощущение небывалой силы начинает меня покидать, и я понимаю, что провел за своим занятием всю ночь. Распрощавшись с последними крупицами этой силы, я закрываю книгу и надолго замираю, опираясь на тумбу.