Дети Судного Часа
Шрифт:
Правда, крысы – довольно частый вариант. И пауки. И змеи. И жабы. И сороки. И летучие мыши.
И очень хочется надеяться, что ей все же достанется что-нибудь приемлемое.
Выход из каньона пришлось разыскивать ужасно долго. Моргнеуморос ходил здесь раньше, но было это очень давно, и многого он уже не помнил.
Но в конце концов искомый проход был найден – и вновь потянулся длинный темный туннель. Вновь луч фонаря выхватывал роспись на стенах. Правда, теперь это были уже не просто орнаменты, но грубые изображения животных. Многие почему-то безголовые, другие – исчерченные палочками, словно их пронзили копьями. На одном рисунке огромный шестилапый зверь сидел в яме, а вокруг танцевали схематические человечки.
– Это что, первобытная живопись? – поинтересовалась Ванесса.
– Такого я раньше не видел, – пожал плечами Моргнеуморос, – Это уже после войны кто-то намалевал.
Постепенно настенных рисунков становилось больше. Появились и статуэтки – примитивные глиняные фигурки, тоже по большей части безголовые. Единственное животное, которое всегда сохраняло голову и никогда не пронзалось копьями, – крыса. Ее здесь рисовали и лепили с удивительной тщательностью.
Некоторое время спустя туннель начал расширяться. К нему то и дело подходили ответвления – уже не имеющие отношения к метро, явно прорытые вручную. Потолок поддерживали металлические крепежи, сделанные из старых балок, обломков магнитных платформ, деталей станций.
В и без того спертом воздухе поселился устойчивый кислый запах – словно кто-то поблизости очень сильно вспотел. Моргнеуморос все чаше останавливался на развилках, с сомнением глядел по сторонам, изучал остатки надписей. ОР5-навигатор под землей не работал, ориентироваться приходилось почти наугад.
– Кажется, нам туда… – неуверенно произнес мутант после особенно долгой паузы.
– Кажется? – прищурился Креол. – Кажется или точно?
– Здесь все одинаковое, – пожал плечами Моргнеуморос. – Очень трудно ориентироваться.
Подземный лабиринт становился все сложнее и запутаннее. К запахам добавились еще и шорохи – скребущие шуршащие звуки, похожие на передвижение крысиных стаек.
А потом из одного узенького ответвления выполз человек – он двигался на карачках, но поразительно быстро и ловко, перебирая руками, подобно кроту. Выпрямившись во весь рост, он шевельнул ушами и потянул носом, глядя куда-то мимо иномирян, не обращая никакого внимания на магический свет, их озаряющий.
Выглядел этот подземельный житель диковато. Одежды нет – лишь на чреслах болтается какая-то тряпка, процентов на восемьдесят состоящая из скони. На теле растет плесень, бледная кожа покрыта пигментными пятнами, на голове ни волосинки, уши заметно увеличены. Глаза белые, без зрачков, взгляд отсутствующий.
– Да он же слепой… – прошептала Ванесса.
– Тиктн кшщк исклк мкскн эллекщ хщ. Мленксник алльхльник? [1] – спокойно произнес подземельный житель, по-прежнему глядя в стену неподвижным взглядом.
Ванесса тряхнула головой. Она не поняла ни слова из произнесенного – но это явно не хайгондийский. Какой-то нелепый язык, состоящий из клацаний и щелканий. Почти сплошь согласные.
Однако Моргнеуморос, к ее удивлению, тоже заговорил на этом зубодробительном наречии – хотя и с большим трудом, делая долгие паузы между словами. В ответ туземец обрушил на него настоящий поток клацаний и щелканий, поминутно втягивая носом воздух.
– Он говорит на шаконском, – наконец произнес Моргнеуморос. – Шаконы были одним из нацменьшинств – их предки жили в Хайгонде еще до того, как сюда приплыли наши предки.
– Типа коренных американцев?
– Слушайте, я ничего не знаю о вашем мире, – поморщился мутант, – Не нужно все время спрашивать меня о вещах, о которых я никогда не слышал.
– Извините. Так что – хайгондийского этот шакон не знает?
– Не знает, как видите.
– Но вы шаконский знаете?
– Очень плохо. На уровне «здравствуйте-спасибо». Но общий смысл понимаю.
Подземный шакон терпеливо стоял на месте, явственно подергивая огромными ушами. Кажется, он тоже изо всех сил старался понять, о чем говорят его новые знакомые.
– Костлэглелгк, – наконец клацнул он. – Силькс ишщклк кскск льксклдз кск. Лекеськск?
– О чем он говорит? – спросила Ванесса.
– Я плохо понял, – пожал плечами Моргнеуморос. – Кажется, что-то о магазине [2].
– О магазине? – оживилась девушка. – У них тут есть магазин?
– Думаешь, мы там найдем что-нибудь полезное? – скептически поинтересовался Креол. – Чем они тут могут торговать – земляными червями?
– Но посмотреть-то в любом случае можно. Я бы сейчас не отказалась от смены одежды.
– Какая тут может быть смена одежды? Этот грязный слепец одет в гнилую тряпку. И на нем растет плесень!
– Может быть, это особенность их культуры. Прояви толерантность. Мы с удовольствием заглянем в вашу деревню! – громко и медленно сказала Ванесса шакону, зачем-то помогая себе жестами.
Для верности она повторила эту фразу на английском, китайском, испанском и шумерском. Разумеется, шаконне понял ни единого слова, но слушал очень внимательно. А вот оживленная жестикуляция Ванессы почему-то вызвала у него беспокойство – хотя он совершенно точно не мог ее видеть.
Моргнеуморос поддержал Вон. Ему не хотелось признаваться, но он окончательно заблудился в этих катакомбах. Блуждать вслепую можно еще многие часы и даже дни – гораздо лучше будет попросить помощи у местных.
Деревня подземельных шаконов выглядела… скромно. Она разместилась на нескольких станциях метро и еще каких-то подземных сооружениях, соединенных в единое целое множеством нор.
Шаконы сновали вокруг, как личинки в гнилом мясе, – то и дело из какой-нибудь трещины выныривал очередной заплесневелый уродец. Они очень легко переходили от ходьбы к ползанию на карачках и даже извиванию на змеиный манер, протискивались в самые узкие щели и свободно ориентировались в кромешном мраке. Среди них явно не было ни единого зрячего – зато слух и обоняние у этого народа обострились до нечеловеческого уровня. Одежды не носил почти никто – только в руках многие сжимали нечто вроде самодельных скребков.