Дети Судного Часа
Шрифт:
Плутая по подземельям, Креол со товарищи вышли несколько севернее, чем предполагали. Сверившись с ОРЗ-навигатором, Моргнеуморос заключил, что теперь лучше всего двигаться прямо на восток – к Солевому морю. Переправиться через него – и на другом берегу будет Родзенгар, где можно попробовать разжиться транспортом.
Солевое море показалось на горизонте еще сутки спустя. Несмотря на название, морем оно не было – просто очень большое соленое озеро. До Судного Часа его питали две большие реки, однако к нынешнему времени они обе пересохли, и озеро начало умирать. Каждый год огромные массы воды испарялись без следа, и лишь крохотная часть возвращалась обратно с дождями. Не будь Солевое море таким огромным, от него давно не осталось бы и следа.
Последние двадцать километров иномиряне шли уже по бывшему озерному дну. Сплошной камень пополам с глиной и относительно небольшое количество скони. В изобилии росла трава солянка – ей такие условия казались просто райскими.
А вот людям и животным они не очень-то нравились. Просоленная насквозь земля в сочетании со сконью напрочь убивала желание тут жить. Пресная вода отсутствовала в принципе, а единственным источником пищи оставалась рыба в пересыхающем озере.
Моргнеуморос рассказал, что сейчас на западном берегу Солевого моря живут только одичавшие рыбаки – ихтиофаги. Кто они такие, кем их предки были до Судного Часа – бог весть. Вроде бы на этих землях и раньше были только бедные рыбацкие поселки – так уж сложилось исторически.
Так или иначе, крохотные общины ихтиофагов рассеялись вдоль всего берега, поэтому миновать их трудно. Да и незачем – несмотря на всю одичалость этих несчастных, у них есть сносные лодки.
Вот только договориться с ними будет не так-то просто – и отнюдь не по причине несговорчивости. Просто если подземельные шаконы за минувшее столетие лишились зрения, то ихтиофаги – слуха и речи. По неизвестным причинам у них отказали как слуховые нервы, так и голосовые связки – возможно, какая-то отрава в здешнем воздухе или воде.
Так что теперь эти дикари изъясняются исключительно жестами, заимствованными прямиком из азбуки глухонемых. Ни Креол, ни Ванесса ее не знали – да если бы и знали, это мало бы помогло. Плонетский язык жестов, само собой, отличается от земного.
По счастью, Моргнеуморос изъяснялся на нем вполне пристойно. По дороге он показал иномирянам несколько основных сигналов, чтобы суметь объясниться в случае необходимости.
– Указательный палец, поднятый вверх, – «человек», – перечислял Моргнеуморос, – Тот же указательный палец на себя – «я». На собеседника – «ты». Если поднять вверх средний палец – «палка, оружие». Если указать средним пальцем на себя – «я с миром, оружие не применю».
– А если средним пальцем на собеседника? – спросил внимательно слушающий лод Гвэйдеон.
– Одновременно угроза и оскорбление. Так не делайте, а то нападут.
Деревня ихтиофагов разместилась на самом побережье.
Каждые два-три года ее жители передвигали свои жилища восточнее – вслед за отступающим морем. Благо их хижины очень легко разбирались и переносились – ихтиофаги делали их из ребер огромных животных, похожих на земных китов. До Судного Часа эти гиганты во множестве водились в Солевом море – охота на них тогда была запрещена. Теперь же их поголовье сократилось до минимума – почти всех уже давно «разобрали» на пищу, шкуры и строительный материал.
Большинство ихтиофагов разгуливали голышом – и лишь некоторые носили своеобразные панцири из рыбьей чешуи. Ногтей и волос они тоже не стригли – лица полностью скрывались под густыми копнами, а длиннющие заточенные когти применялись этими дикарями в качестве оружия. Кроме собственных ногтей они использовали только обожженные на костре палицы, которые при близком рассмотрении оказались бедренными человеческими костями. Кости же применялись ихтиофагами и в качестве топлива – впрочем, огонь здесь разводился редко, пищу большей частью ели сырой.
При виде пришельцев тощие голопузые детишки моментально попрятались по хижинам. Мужчины, обмениваясь опасливыми жестами, тоже остались где-то позади. Встречать гостей вышли исключительно женщины – все в рыбьих панцирях, с костяными дубинками. Немолодая, но все еще миловидная женщина держала длинное острое копье из какого-то металла.
Моргнеуморос с племенным матриархом начали молчаливую беседу. Жесты в основном были одни и те же – в языке ихтиофагов всего несколько сотен слов. Моргнеуморос часто соприкасал кончики указательных пальцев – «встреча, разговор», матриархто и дело скрещивала руки, поднимая указательные пальцы – «торговля». И оба они постоянно скрещивали все те же указательные пальцы, – «лагерь, поселение».
Большинство остальных жестов иномиряне не поняли. Моргнеуморос рассказал только о паре дюжин самых основных.
В конце концов мутант повернулся к своим спутникам и хмуро известил:
– Я договорился. Завтра нас переправят через озеро.
– А сегодня ночуем здесь? – насторожилась Ванесса.
– Да. Не волнуйтесь, они безобидные.
– Шаконы тоже казались безобидными…
Однако ихтиофаги действительно повели себя вполне дружелюбно. Убедившись, что чужаки настроены мирно, они просто перестали обращать на них внимание – словно те всегда здесь и были. Жизнь в деревне очень быстро вернулась в обычное русло.
Ванесса с большим любопытством осматривала все вокруг. Впервые на Плонете она видела картины повседневного быта. И это оказалось весьма занятным.
Ихтиофаги ведут до ужаса примитивную жизнь, не обладают ничем сколько-нибудь ценным – и, может, именно поэтому их никто не трогает. Периодически появляющиеся здесь путешественники редко задерживаются надолго – переправляются через озеро, иногда обмениваются разными мелочами. Сколько-нибудь заметной торговли не ведется – ихтиофаги с полным равнодушием относятся к артефактам довоенной эпохи, а у них самих нет ничего, кроме скудной пищи, большей частью состоящей из морепродуктов.
Ванесса немало удивилась, узнав, что у ихтиофагов царит матриархат. Домашним хозяйством занимаются мужчины, а женщины ходят в море на промысел. Он в основном заключается в собирании моллюсков – отважные ныряльщицы прыгают с отвесных скал и рыщут на дне, отрывая прилипшие к камням раковины.
Этому искусству здесь учатся с детских лет – местные женщины плавают и ныряют, подобно амфибиям, не обращая внимания на погоду и температуру воды. Мужчины тоже плавают неплохо, но женщинам значительно уступают. Благодаря долгим тренировкам те могут погружаться на Двадцатиметровую глубину и оставаться там целых три, а самые искусные – даже четыре минуты. Среди нырялыциц Вон заметила не только молодых женщин, но и маленьких девочек, и дряхлых старух.