Дети Судного Дня
Шрифт:
— Софи, сколько там учится вампов? — задал вопрос полковник.
— Семеро, сэр! — голос агента дрожал от чрезмерного усердия.
— Я арестовал вчера опасного преступника Гордона. Он вамп и мог снюхаться с себе подобными.
— Ты предлагаешь что-то конкретное? — проскрипел Биг-Таг.
— Я полагаюсь на профессиональное чутьё агента Софи. И если добавить к этому врождённую агрессивность вампов, то следует закономерный вывод: нужно допросить с пристрастием всех этих семерых вампов, посулив им за откровенность некоторое денежное вознаграждение.
Биг-Таг болезненно улыбнулся:
— А что делать с дигом?
—
— У меня мало практики, — на глазах девушки появились горькие слёзы. — Гормонохирургия не принесла полного эффекта…
— Не хнычь, Софи, и отправляйся к гормонохирургам повторно.
— Сэр, я…
— Агент Скевинджер! Кругом! — зычным голосом, не терпящим никаких возражений, скомандовал полковник Ладислос, и Софи не оставалось ничего другого, как подчиниться приказу.
Биг-Таг и полковник Ладислос остались наедине, если не считать огромный трёхглазый герб — эмблемы Службы Государственной Безопасности.
— Я, конечно, в этом деле не специалист, — задумчиво, глядя прямо перед собой, сказал Биг-Таг, — но, как я мыслю, повторная гормонохирургическая операция ставит под сомнение возвращение первоначального пола…
Полковник весело скалил на удивление крепкие для его возраста зубы, время от времени позвякивая непонятным блестящим приспособлением в руках. Генеральный Секретарь также выдал некоторое подобие улыбки и продолжал:
— Но ради общего дела мы можем пожертвовать не только одним агентом, не так ли, Ладислос?
— Истинная правда, Биг-Таг, мы добьёмся нашей высшей цели, даже если каждые два квадратные метра дороги к ней будут выложены трупами!
— Политика — настолько грязное дело, что не-политик даже не может представить себе всю её мерзость, — глубокомысленно изрёк Биг-Таг. — Я — политик, а потому стыдиться мне нечего.
— Воистину, Биг-Таг, — хотя полковник мало что понял, да и не старался понять, он решительно поддержал своего босса.
— Как я себе мыслю… — начал Генеральный Секретарь, но не закончил. Глядя на самодовольное, уверенное лицо старого вояки, полковника Ладислоса, который сопровождал его карьеру с самых низов, Биг-Таг думал о трупах на каждых двух квадратных метрах и о том, так ли незаменим его адъютант, как тот себе по простоте душевной вообразил.
Глава 29. Новые дни, такие же, как старые
Когда солнце появилось над городом в очередной раз, жизнь Республики начала новый цикл. Патрулей на улицах поубавилось, но тем не менее, пока вампы в ожидании лекции профессора Юрайи прохлаждались в Артиллерийском парке, к ним подошёл молодой грязнокасочник, его напарник остался неподалёку сторожить велосипеды. Этим велосипедам было как минимум несколько десятилетий, на эти развалины было грустно смотреть, но ввиду энергетического кризиса всей корчащейся в муках планеты этот двухколёсный транспорт не требовал специального топлива и лишь способствовал укреплению ножных мышц стражей порядка. Когда грязнокасочник отошёл, направившись к группе молодых девушек, Энди, стряхнув пепел с сигареты, флегматично произнёс:
— По сути, сейчас можно арестовать любого прохожего по обвинению в государственной измене.
— Это ещё почему? — встревожился мрачный Алекс.
— Сейчас каждый гражданин
— Хм, лично я себя врагом народа не считаю, — старательно покрутив головой по сторонам, заявил Алекс, чем привёл в неописуемое веселье своего товарища. Плечи Энди затряслись в беззвучном смехе, лицо его покраснело.
— Ты забыл, Алекс, по какому обвинению нас судили неделю назад и приговорили к тихой смерти через укол в задницу…
— Мы полностью реабилитированы, — выудил из глубин памяти мудрёное слово Алекс и сразу перешёл в наступление, переключив внимание со своей особы:
— Вот ты, Энди, скажи, в чём конкретно состоит твоя антигосударственная деятельность?
Энди опять развеселился (всё-таки курение — вредная штука!) и, когда его речевой аппарат смог нормально функционировать, сказал:
— У меня дома, рядом с унитазом, лежит одна книжонка. Я читаю её раз в сутки и поражаюсь, какая туфта там написана, что-то вроде сказки для умственно неполноценных детей. Раз в день я отрываю один лист из этой книжицы и…
— Я догадываюсь, хе-хе! Ну и где же тут преступные действия?
— В том, что книга эта — Конституция нашей Республики, и если ко мне домой зайдёт какой-нибудь свихнутый патриот, то… часы мои будут сочтены.
Энди грустно и смиренно улыбнулся, отчего стал походить на ангела. Алекс, напряжённо нахмурив лоб, о чём-то задумался, а через несколько минут, выплюнув для разрядки пару нецензурных слов, воскликнул:
— Чёрт меня возьми, Энди, но я впервые слышу о какой-то Конституции!
— Ты ничего не потерял. Хотя и не понимаю, каким манером ты появился на свет.
— Что ты имеешь в виду?
— Вторая статья Конституции Республики первым пунктом гарантирует своим гражданам право на рождение.
— Хм. Наверное, мои родители были политически более подкованы. А что, интересно, гарантирует последний пункт второй статьи?
— Право на смерть, — Энди не шутил. — Смотри, кто идёт!
По грязной дорожке парка, кое-где украшенной кучками крысиных испражнений, нетвёрдой походкой, спотыкаясь на каждом шагу, приближался молодой парень с металлической кружкой в руках. Глаза его были остекленело-невидящими, а изо рта непрерывно капала слюна. Грязные волосы несчастного не знали моющих средств и расчёски и слиплись в один неопрятный ком. Одежда не снималась целыми сутками и носилась годами, сорочка была разорвана от ворота до пояса, через многочисленные прорехи виднелось бледное, худое и грязное тело с жёлтой, покрытой струпьями лишаёв кожей. На его груди висела табличка, на которой с ужасными ошибками было нацарапано: «Дайте немного денег»; некоторые буквы были перевёрнуты. Но застывшее лицо и характерная походка неоспоримо свидетельствовали, что мимо вампов шёл…
— Диг-свинья! — довольно оскалился Алекс.
— Крэд, — поправил его Энди.
Ангелоподобный вамп перегородил бывшему дигу дорогу и с вызовом спросил у него время. Алекс комментировал каждое слово друга грязной бранью, недостойной быть описанной на этих страницах.
— Государст-ст-ст… — с готовностью повернулся к спрашивающему крэд, но дальше «ст-ст» он не продвинулся. Алекс с ненавистью смотрел на обслюнявленный рот недоумка и громко и чётко высказал своё мнение о матери бывшего дига, причём пользовался настолько мерзкими выражениями, что привести их тут было бы кощунством.