Дети выживших
Шрифт:
— Но это единственная надежда, — сказал Даггар.
Крисс снова кивнул и вздохнул.
— И помочь нам может только военная хитрость…
— Конечно, это так, но у нас очень мало офицеров. Места тысячников занимают десятники, рядовые ветераны командуют сотнями. И почти нет командиров, которые умели бы считать, читать и писать…
— Мне надо подумать, — сказал Даггар. — Но для начала… Для начала надо рискнуть, прокопать любой из ходов до конца и провести разведку. Выслать лазутчика.
— Зачем? — спросил Крисс. — За эти долгие месяцы осады мы все, что надо, увидели сверху. Мы подсчитали количество войска. Мы узнали даже, кто им командует.
— Кто же?
— Камда-баатур. Но в войске совсем немного хуссарабской конницы — едва ли тысяча. Остальные — аххумы. И ими командует Маан, предавший Аххум.
— Можно устроить вот что, — сказал Даггар вечером, когда военачальники собрались за скудным ужином. — Прокопать один из туннелей. Засыпать землей ров. Сверху. Поджечь зажигательными стрелами оборонительную стену на валу.
— А они ответят залпами катапульт, — мрачно покачал головой Ашуаг.
— Пусть. Они не будут знать, что в это же время с другой стороны будет главный удар. Все, кто способен сражаться, спустятся по канатам и веревочным лестницам, преодолеют ров по насыпи — а насыпей надо сделать несколько, в разных местах. И все это проделать ночью. И когда хуссара… — он полувопросительно взглянул на Крисса и продолжал после вздоха, — Хуссарабы и их войско втянется в сражение, и тогда надо будет выводить женщин и детей. У вас есть карта?..
Теперь все, кто мог работать, по ночам копали землю. Не копали — отрывали узкие щели вдоль края обрыва. Даггар сам наметил места, где следовало рыть, рассчитал глубину, чтобы обрушившаяся земля засыпала хуссарабские рвы.
Земля была твердой, каменистой. Ее приходилось долбить, откалывать клиньями. Клинья делали из длинных кусков породы, которые откалывали в пещерах. А когда били по клиньям, кто-нибудь держал над клином войлок, чтобы приглушить звуки ударов.
Работа продолжалась уже несколько ночей, когда в одном месте край обрыва не выдержал — и рухнул всей тяжестью вниз, наделав переполоха.
К обрыву сбежалась стража, а внизу, за рвом и валом, запылали сотни факелов.
Даггар, Крисс, Ашуаг подбежали к краю. Внизу было темно, со стороны хуссарабского лагеря неслись крики.
— Это похоже на простой оползень, — сказал Ашуаг с удовлетворением, когда они вернулись в пещеру.
— Нет, — покачал головой старый Хамурра, один из жрецов святилища Тцара. — Здесь камень, и осыпей никогда не было.
— Да, но хуссарабы об этом не знают, — возразил Ашуаг.
— Хуссарабы, может быть, и не знают. Зато знают аххумы. Ведь стены горы были обрублены много лет назад, в начале эпохи Аххумана. Обрублены и укреплены.
Утро было ненастным. Ров действительно оказался засыпанным обвалом, а на защитном валу стояли хуссарабские конники. Один из них размахивал пустым колчаном, подвешенным к древку копья, а другой непрерывно выкрикивал одно слово. Только прислушавшись, Даггар понял:
— Крисс! Крисс! Крисс!
— Кажется, — сказал Ашуаг, — они хотят переговорить с Криссом.
Крисс, тоже подошедший к краю — сюда, на излете, могли долететь стрелы из особых дальнобойных луков — взглянул на всадников, казавшихся игрушечными. Всадник как раз держал один из таких луков — большой, в человеческий рост. Он помахал стрелой и, тщательно прицелясь, выпустил ее, не слезая с седла.
Стрела взвилась высоко в воздух, качнулась вниз — и упала почти у самых ног Крисса. Крисс поднял ее. На стрелу был намотан желтый свиток.
Камда желает говорить с Криссом, — было написано в свитке аххумской скорописью. — Если Крисс спустится вниз, на то место, где засыпан ров, Камда встретит его один и без оружия.
Крисс прочитал послание вслух. Присел на камень, потребовав принести письменные принадлежности. Монах исполнил приказ — вместо пергамента подав прямоугольный кусок холста.
— Предложи Камде подняться сюда, — сказал Даггар. — Мы спустим веревочную лестницу.
— Тогда Камда увидит, что его тактика измора приносит успех… — угрюмо ответил Ашуаг.
— Он ничего не увидит, — возразил Крисс. — Я сам спущусь к нему.
Он подождал, пока чернила впитаются в холст. Повернулся к Хамурре:
— Позови своего монаха — того, который сбивает стрелой стрижа на лету.
Монах появился — худой и высокий, с изможденным, как и у всех, лицом, с аххумским луком, который был значительно короче хуссарабского. Стрелок навертел холст на стрелу, скрепил тесемкой. Посмотрел вниз, на всадников, потом — в небо. Отошел от края и поднял лук. Стрела полетела вверх, описала крутую параболу и исчезла внизу.
Она не только долетела — она вонзилась прямо под копытами коня хуссарабского лучника. Конь прянул назад, и хуссарабы взволнованно загомонили. Стрелу подняли, развернули холст. Всадник помахал им и скрылся за валом вместе с другими.
Даггар взглянул на монаха.
— Как зовут тебя, стрелок?
— Раммат.
— И где же ты научился так стрелять?
— Он не всегда был монахом, — мягко вмешался Хамурра. — Когда-то он был воином.
— Славным, наверное, воином?
Раммат промолчал.