Детский дом и его обитатели
Шрифт:
Идут девицы-красавицы по лестнице в чалмах из полотенец и шлёпанцах, сверкая голыми розовыми пятками и умопомрачительно благоухая смесью «земляничного» мыла и духов типа «Лесной ландыш», – а неумытые пацанята, уже караулившие душевые «в порядке живой очереди» вдоль лестницы, раскрыв рты, на них ошалело смотрят…
Теперь очередь мальчишек.
Говорю:
– Заходите поживее. Иначе до ночи не управимся.
Однако младшие жмутся, не спешат бежать в душ. Боятся?
– А можно, мы потом?
– Потом так потом, – говорю я, смекая, наконец, в чём дело.
Не только среди бывших, но и в моём отряде, я это уже знала от ночной, были такие «гаврики» – не гнушались запугиваниями и прочими «средствами», чтобы принудить тех, кто помладше, к «учёбе», так это у них называлось.
Я предупредила, что если кто в душе вдруг станет «резвиться», тут же войду и отстегаю ремнём по голому заду.
– Во даёт! – Гоготали – кто смущенно, а кто и весьма развязно.
– И чтоб всё в душе было в полной сохранности, – даю ещё один наказ я, не сильно, однако, веря в его исполнение.
– Чтоб не пакостничать! – переводит мой наказ на местный диалект Бельчиков, подмигивая Бееву.
Но всё прошло нормально. Баня, как говорится, удалась – не насвинячили. Краны не свинтила, душам шеи не свернули, и «пакости» творить, судя по всему, не творили. И это – прогресс. Но всё же баня их взвинтила порядком. Едва закрылась дверь, как оттуда, из жаркой полутьмы душевых, стали доноситься звуки, весьма отдалённо напоминающие человеческую речь. Осваивали контрастный душ, похоже.
– Зайди к ним и скажи, чтобы так не орали, – посылаю я Беева (он тоже ждёт с младшими).
– Так они там закрылись на щётку, – говорит опытный Беев, а мне ничего другого не остаётся, как надеяться на благоразумие моих воспитанничков.
Минут через пятнадцать-двадцать начинают выходить первые мокрые воробышки. И сразу под фен. Делаем причёски. Кудри у большинства просто шикарные. Шевелюры – мечта. Любой мог победить на конкурсе причёсок без всяких усилий – надо только вымыть голову, и волосы сразу делались «мягкими и шелковистыми»…
– Отчего так истошно визжали? – спрашиваю.
– Здорово было.
– Только смешно почему?
– А не знаем. Просто весело, и всё.
– А может…
– Ой, нет! Ничего такого! Хоть у кого спросите!
Откровенно любуюсь детьми, такие они сиятельно чистенькие! И в который раз ловлю себя на мысли – это я вначале в школе заметила, на уроках, когда разглядела класс: детдомовские дети красивее, особенно девочки. Просто это не всегда заметно, потому что, по сравнению с домашними, они не такие выхоленные и опрятные… Ну и, конечно, они были талантливее домашних – в целом. У каждого почти детдомовца был обязательно хоть какой-то талант – и не только по части взлома замков. Они прекрасно рисовали, лепили, вышивали, шили, выпиливали лобзиком, пели… Голоса у них были просто чудесные. Плюс ко всему этому – шикарные внешние данные, и это были не единицы.
Из детдомовских детей ежегодно вели набор в цирковую школу. Во-первых, среди детей было много «акробатически пригодных» – гибких, лёгких, бесстрашных. Во-вторых, полученные травмы легко «сходили с рук», никто же права не качал. Однако беда была в том, что они свои многочисленные таланты редко использовали во благо. Шили не потому, что нечего носить, а чаще – ради эксперимента. Дадут новое платье – тут же распустят по швам и перекроят. Не понравилось – выбросили. И… требуют новое. Укорачивали одежду так, что трусишки из-под юбок даже выглядывали. В школе, конечно, за такие «формы» ругали. Ну и рост – за месяц-два подросла девушка на пару-тройку сантиметров, и платье уже не годится вовсе. Как – не давать новое? Ходить ведь ребёнку совсем не в чем!
Об их талантах я узнавала постепенно. Получалось так, что они словно стеснялись своей одарённости. Когда обнаружилось, что в нашем отряде столько рукодельниц, я, уже имея опыт ремонта бесхозных помещений, присовокупила к отрядной вотчине ещё и заброшенный «кабинет домоводства», комнату, в которой на той момент стояло пять поломанных швейных машинок и рабочая газовая плита. Машинки нам починил всемогущий «трудовик», муж кастелянши, а для нас – безотказный помощник. Его жена, также сочувствуя нам, выдавала лоскут без счёта. У завхоза удалось выпросить посуду – подарок шефов из «Метрополя». Это был шикарный сервиз на пятьдесят персон, в котором слегка не хватало (до полного комплекта) некоторых предметов. На иных были небольшие сколы, но, в целом, это была вполне пригодная для использования на детдомовских «званых обедах» посуда, причем – красоты неописуемой – на фарфоровых чашках, к примеру, были нарисованы шикарные павлины… Так у нас появилось небольшое автономное хозяйство. Однако эта была епархия девочек. Чтобы мальчикам не было обидно, я тут же пристроила их в подмастерья к трудовику. Он взял пять человек – для начала неплохо.
..Итак, первая баня успешно открыла второй этап в нашей отрядной жизни – на пути созидания своего Дома. Именно так мы определили программу-максимум. Было ясно, что просто «мероприятиями» здесь делу не помочь. Это будет действовать… как мёртвому припарки. Да, сейчас мы учимся создавать Наш Дом. И это для нас – очень важно. Людмила Семёновна, когда я по глупости «озвучила» этот тезис, (не думая, конечно, что мне тут же дадут пряник), впервые на меня посмотрела не просто, как смотрят на глуповатых, наивных, но всё же полезных в чём-то людей, а как на некий предмет, необходимость нахождения которого «здесь и сейчас» уже начинает вызывать большие сомнения. Баня, может быть, не меньше, чем первый наш отрядный «Огонёк», значительно продвинула нас на этом поприще – ближе к заветной цели. Один проход по коридору моих, прошедших «очищение», воспитанников, чего стоил! Это можно сравнить разве что с проходом номинантов международных кинофестивалей по красным ковровым дорожкам, не меньше!
Мальчики, сиятельно чистые. Построились парами для пущей важности – ведь идёт демонстрация! Гордо и независимо шагают на свой этаж. А возможно, так шествовали триумфаторы в Древнем Риме… Фурор был полный. Сбежались смотреть на моих чистюль, наверное, все обитатели детского дома.
И комментарии:
– Сари-ка! Огурец весь блестит!
– А Пучок аж вспотел…
Это, искренне удивляясь, восхищались малыши, впервые наблюдая своих мучителей-вымогателей такими мирными и благодушными.
– Ой-ёй…ктой-та?
– Сарите, это ж Бельчиков!
– На башке чего?!
На голове у Бельчикова пышнейшая шевелюра. Обычно – висят или торчат в разные стороны сальные грязные патлы, дико спутанные и такого серо-буро-малинового цвета, что не сразу поймёшь – кто это, шатен или «мурлон блондон».
– Крррасавец!
– Ага, точняк.
Мальчики шествуют, торжественно неся банные принадлежности, а за ними – течёт всё увеличивающаяся толпа любопытных. Потом удивлённо наблюдают, как мои чада развешивают для просушки мочалки, полотенца, носки и всё такое… Моя душа готова немедленно воспарить от счастья. Чудо-детки! С кем поспорить?