Детский дом и его обитатели
Шрифт:
Был у нас и литературно-музыкальный ликбез. Для начала принесла в отрядную кое-что из домашней фонотеки – сказки, инсценировки. Мои дочки сами отбирали самые веселые и добрые пластинки. Причем – не без споров. Перчинка хотела, чтобы мы обязательно начали с «Калош счастья», а Баловная Старичинка – в «Маленького принца» и «451 по Фаренгейту». У них вообще-то было слишком разное представление о смешном.
Кстати. Они по-разному критиковали и мою работу. Если Перчинка советовала мне больше животных держать в отряде, то Старичинка критиковала на не строгость обращения с детьми. Как это – жить без строгого распорядка? У них-то самих все дни по минутам расписаны. Они, бедняги, всё ещё полагали, что «строгий режим» – это удел если не всех, то многих домашних детей. Да, они были послушными естественным путём, без принуждения – и это очень облегчало мою жизнь. Я ведь их никогда не наказывала за неисполнительность. Правда, старшей иногда доставалось, и крепко, за «инициативу» – когда творог или булки за окно выкидывали (на корм какой-то воображаемой нечисти), ну и всё такое…
От своих детей я всегда требовала ясного понимания того, что им предстояло делать. Потом, уже, став взрослыми, они вполне оценили эту небесполезную привычку – беречь время и не тратить его на «пробы» и «ошибки»… Это умение надо закладывать в детстве – учить распределять своё время, а также – беречь чужое. Трудно, особенно человечку невзрослому, сотворить нечто полезное в жизни, не умея организовывать себя и свою деятельность. Такой неумёха легко озлобляется на весь свет, становится нытиком… А виноваты кто? Правильно – школа и родители. Потому что не научили этому вовремя.
Что же касается моих первоотрядников, то многие из них росли на глазах в день по сантиметру – и не только в интеллектуальном плане. Особых похвал заслуживал Огурец. Он был просто академиком в моём отряде. Знаний у него, конечно, тогда было негусто, но природный ум и свежий взгляд на вещи помогали ему иной раз такие умопомрачительные версии выдвигать, в частности, на предмет внешней политики, что я только и могла что – сесть и ахнуть. Вот как-то он выдал свою версию возникновения фашизма:
– А знаете что… – сказал он, как обычно, высоко запрокидывая огурцеобразную голову, – если фашизм когда-либо снова и будет на земле, то это будет совсем не нацизм.
– О как, – говорю я, не совсем понимая, куда он клонит, тоже что ли Ницше начитался? – Но неофашисты в Германии уже есть.
– Ага, есть. Так я про других фашистов, – серьёзно глядя на меня и ероша свой длинный белёсый чуб. – В Германии был нацизм, а теперь это будет международный фашизм. Ну… такой черный интернационал… Понимаете? Когда империалисты всех стран соединятся под одним знаменем и начнут всех притеснять к земле…
– Допустим. Ну и?
– А чтоб обмануть всех половчее, они не будут про уничтожение народов низших рас говорить, а станут лапшу вешать про благодеяния и взаимопомощь… И все будут их благодетелями считать.
– Гм… Возможно. Ну, где же фашизм?
– Вот как в нашем дэдэ – понимаете? Одни сверху – другие под ними.
– Ну что ты мелешь! Причем здесь это? – сержусь я. – Всё, не буду давать газеты.
– У нас есть высшие, и есть шестёрки. – Тут он громко засопел своим гайморитным носом. – Просто вы ещё не всё знаете… Старперша говорила, что Троцкий был гением… и что его когда-нибудь отмоют… Понимаете, куда это идёт?
…Когда я шла домой, думала вот о чём: не так уж абсурдно то, что сказал наблюдательный Огурец.
Новый фашизм…
Если он когда-нибудь и будет, то подкрадётся незаметно, «в мягких тапочках» демагогической болтовни о гуманизме. И здесь это уже сейчас видно.
Глава 12. Колпак наш треугольный…
К нам часто захаживали доброхоты, появились также как-то в детдоме и студенты из педучилища.
– Мы, – говорят они, – пришли, чтоб сказку сделать былью.
Это у них такая манера была – изъясняться преимущественно метафорично с непосвященными.
– А кто вы, простите, такие? – спрашиваю не без досады (пятые уже за этот месяц «преобразователи природы» детдомовских душ).
– Новая педагогическая волна.
Ну и катилась бы дальше эта волна… Однако послать их подальше нельзя – мы обязаны принимать всех добровольцев – такое внутреннее распоряжение: укреплять связь с общественностью. Студенты так и объяснялись – всё больше гиперболами да метафорами…
– Соберите детей. Мы им сейчас объявим программу мероприятий.
Ха! Меня эти активистики уже начинали бесить: соберите детей! Будто это спички из коробка рассыпались… Надо признаться, я вообще весьма ревностно относилась к таким вот вторжениям в нашу отрядную жизнь. Моими детьми – и кто-то будет командовать?! Девушки из педучилища нам ровным счётом пока ничего плохого не сделали, а я их уже невзлюбила, обозлилась на них, не знаю почему, в общем, была настроена против них, и крайне враждебно.
– Может, сами сходите к ним с комнаты? – предлагаю компромисс.
– А где это? – без всякого энтузиазма спрашивают студенты.
– На спальном этаже. Третий и четвёртый. Начинайте с третьего, – холодно сказала я, давая тем самым понять, что никуда сломя голову не побегу.
– Зачем?
– А вам так проще будет найти с ними общий язык. Однако сначала я всё же хотела бы выяснить, как и чем вы хотите увлечь наших детей.
Девушки просияли – они, похоже, вообще не заметили особых интонаций в моём тоне, что меня ещё больше раззадорило.
– Всё продумано до мелочей, – говорит одна (она у них, похоже, старшая). – Мы хотим организовать группу «Поиск».
– Поиск?
– Ну да, «Поиск».
Девушки снисходительно смотрят на меня – вот! Замечательно. Нам только поиска не хватало!
– Вы знаете, сколько у нас бегунов отряде? С кого вы собираетесь начинать?
Добродушно смеются.
– Да мы не ваших бегунов будем искать…
– Не наших? А чьих ещё? Вы же в мой отряд пришли. Ну, знаете ли… Мы вряд ли договоримся.