Детский мир. Книга вторая. Воины на крайний случай
Шрифт:
– Я стараюсь. Но ничего не запоминаю.
– Ты просто не хочешь.
– Может быть… Меня к наукам не тянет. Я хочу музыку сочинять… И играть.
Тим заиграл на флейте веселую мелодию. Аня повернулась к нему и с восхищением наблюдала, как его пальцы стремительно закрывают и открывают на ней дырки.
– Здорово, – сказала она, когда Тим закончил играть. – Это ты сочинил?
– Я… И еще многое другое, – Тим вздохнул. – Только это всё зря.
– Что зря?
– Ну, сочинять, играть. Бесполезный труд.
– Как это бесполезный?! – Аня даже подскочила от возмущения. – Очень полезный! Кто тебя слушал, всем нравится.
– И что с того? Я же не могу громко играть. Только для нескольких человек – кто рядом. И чтобы всем хотя бы одну мелодию сыграть, целый год потребуется. А я хочу для всех и сразу. И не одну, а много мелодий.
Тим снова вздохнул.
– Но так не получится. Чтобы сразу много людей музыку услышали, надо много музыкантов вместе собрать. Тогда громко будет и всем слышно. Это «оркестр» называется. И еще с разными инструментами, тогда мелодии красивее звучат. И еще зал нужен большой, чтобы всех людей вместить. Мне про всё это учительница по культуре сказала. А она бывшая Наилучшая – знает, что говорит… Но ничего этого нет и не будет… Так что всё зря.
С полминуты Аня смотрела на Тима, нахмурив брови, затем снова легла и долго молчала, глядя в небо. А потом вдруг уверенно заявила:
– Будет у тебя оркестр. И залы будут. На всех планетах твою флейту услышат.
– Так уж и на всех? – скептически усмехнулся Тим.
В слова Ани он, конечно, не верил, но помечтать о своем несбыточном будущем был не против. А она, казалось, совсем не шутила:
– Конечно, на всех. Вот увидишь. Всех людей твоя игра восхитит. И все твои мелодии прозвучат.
Тим ненадолго задумался, а потом тихо произнес:
– Кроме этой.
И заиграл медленную, печальную мелодию.
– Красивая, – оценила ее Аня, когда смолкла последняя нота. – А я помню. Ты ее на Бородатой скале играл. А после почему-то ни разу.
– Потому что она… – Тим вдруг запнулся и смущенно произнес: – Она только наша… Вернее… она твоя. Для тебя… Я ее только тебе играю.
– Почему?
Аня повернулась к Тиму и глядела на него удивленно и очень внимательно. От этого взгляда Тим еще больше засмущался.
– Так, – едва слышно произнес он, отводя глаза. – Захотелось.
Аня хотела было что-то сказать, но передумала. Снова легла на спину и стала глядеть в небо. И только через минуту тихо спросила:
– Тима, а ты ее когда сочинил?
– В ту ночь… на скале. Только не сочинил. Она сама во мне возникла… Заиграл ее, словно уже знал… Не знаю, почему так получилось.
Тим грустно вздохнул.
– Ты тогда на небо глядела. Печально. И глаза у тебя блестели… Наверно, это слезы просились. А я в них сияние звезд видел.
И он снова вздохнул.
– Тима… а назови ее так… нашу мелодию, – тихо сказала Аня.
– Как?
– Сиянье звезд в твоих глазах.
– Сиянье звезд? Красиво… Пусть будет так.
Тим посмотрел на Аню.
– А хочешь, теперь я про твое будущее расскажу?
– Про мое? – удивилась Аня. – Хочу.
Она повернулась к Тиму и, подперев голову рукой, приготовилась слушать.
– Ты ведь о полетах к звездам мечтаешь, – начал Тим. – Так вот, ты к ним полетишь. На большом-большом звездолете. И будешь ты его командиром.
– Так уж и командиром? – улыбнулась Аня.
– Ясное дело – командиром. Вот увидишь… Но сперва, конечно, полетаешь простым пилотом. На обычном межпланетнике.
– И куда же я полечу? – лукаво улыбаясь, спросила Аня.
Тим взглянул на огромный серп Джалы, просвечивающий сквозь синеву неба.
– Для начала – на нашу центральную планету.
– Чего я там не видела?
– Узнаешь, что у нее под облаками.
– Тоже мне загадка. Это же планета-гигант. Что у них под облаками – давно известно. У нашей, например, сплошная вода, а над ней огромные ураганы носятся… Вот небольшие планеты с твердой поверхностью – это будет поинтереснее.
– Ну, хорошо. Ты эти твердые планеты возле нашей звезды все изучишь. А потом полетишь к другим звездам. Будешь открывать новые миры… И один из них назовут твоим именем. Только представь: целый мир – твоим именем.
Аня повернулась на спину и закрыла глаза, мечтательно улыбаясь.
– Да… целый мир, – задумчиво произнес Тим и вдруг переменил тему: – Аня, а почему нашу Балию детским миром зовут? Я взрослых спрашивал – смеются. Говорят: в честь нас, победителей стражей. А по-серьезному – не знают, сами от других услышали.
Аня открыла глаза и взглянула на Тима.
– А ты бы взял у Зуба учебник астрономии. Там про это написано.
– Ну, а ты разве не знаешь? Ты же все наши книги про космос прочитала.
– Знаю, конечно. Один земной астроном дал названия нашей звезде и ее планетам на древнем языке санскрите. Так вот, слово Балия на нем означает «детство».
– Вот оно что. А почему он ее так назвал?
– Неизвестно. У него все луны Джалы названы возрастами. Ближняя – «умирание», следующая за ней – «старость», дальше идут «взрослость», «юность», «детство» и «рождение». Через миллиард лет они начнут падать на Джалу. Одна за другой… Может быть, астроном хотел сказать, что у всего во вселенной есть начало и есть конец. Всё рождается и всё умирает. Люди, планеты, звезды.
– И звезды? А разве они не светят вечно?
– Нет. Они тоже рождаются и умирают.
– Вот это да! Расскажи об этом.
– Это очень научные вещи. Я про них интересно не расскажу.
– Всё равно.
– Ну ладно, слушай.
И Аня стала рассказывать Тиму о звездах. Какие они бывают и почему. Как проживают свою жизнь и чем ее завершают. Тим слушал с большим интересом, пока Аня не стала объяснять разницу между нейтронной звездой и черной дырой. Смысл этого объяснения до него никак не доходил, и он заскучал, но переспрашивать не стал. Ему просто приятно было слушать. Слова девочки словно качали его, убаюкивали. Тим слушал, слушал. И уснул. Не заметив этого, Аня продолжала рассказывать, но вскоре и на нее подъем спозаранку подействовал. Он стала говорить всё медленнее и тише и, наконец, тоже уснула.