детский сад
Шрифт:
– Сними.
– глухо сказал он.
– Что, Гош?
– Шапку, тебя в ней за километр видно. Ты нас демаскируешь.
– Что я?
– Сними. Пожалуйста.
Видимо было что-то убедительное в тоне - Семенов быстро стянул шапку, сунул ее в карман, откуда достал прежнюю, серую, и поспешно напялил немного криво. Егор протянул руку, поправил, повернулся и пошел дальше.
А в прошлый раз со Шляхтерманом пришлось идти, там свои приколы были.
В этом бы году школу заканчивали.
Или в прошлом.
Какая разница, просто ботинки менять пора, при чем тут Семенов.
– Гош, -
– А ты бы и сам приоделся. Егор не стал отвечать. Приодеться можно было бы, конечно, одеждыбыло полно, валялась кучами в не смешно скалившихся разбитыми стеклами витринах, но что-то ломало. Настроения не было. Разве что ботинки поменять.
– Гош, а как называется?
– Что?
– Ну, история твоя, как называется?
– Не знаю. «Чертовщина в уездном городе С., третья планета от Солнца».
– А чего так длинно? Покороче надо.
– Ну, тогда «Неумирущие», или «Невмеружрущие», или вообще как-нибудь простенько -«Одно дома», к примеру.
– Что «одно»?
– удивился Семенов.
– Человеческое существо.
– Не, так нельзя, - подумав, сказал он.
– Это же страшная история, они так не называются, надо как-то типа «Гроб на колесиках» или «Красная подушка», так как-нибудь.
– Ну, тогда «Красная…
– Там же нет ничего красного!
– Семен, может ты сам тогда назовешь, а!?
– Ну, давай тогда… «Красное печенье»!
– Почему печенье? Там же в общем-то смысл… Ну, она и сок пьет, что же «Красное печенье и сок», так, что ли?
– А может без сока? Просто печенье одно… «А когда доешь свое красное печенье, то тоже пойди и умри!» -закончил Семенов замогильным голосом.
Егор подумал. Открыл рот и на ходу поймал здоровенную снежинку, подлетавшую сбоку.
– Тоже аллегорично получается, - пробормотал.
– Андрюха, - повернулся и торжественно обратился к остановившемуся Семенову.
– Молоток. Беру назад свой наезд! Надевай обратно новую шапку. Которую так украшает твой здоровый румянец. Который ты приобретаешь, постоянно объедая меня.
– Да не, нормально.
– отмахнулся Семенов.
– И правда яркая здорово… Ничего я тебя не объедаю! Я как все ем! Я…
– Шучу, шучу, ты как все, я как все.
– повернулся Егор и заспешил по курсу.
– Мы как все, только одни румяные, а у других штаны слетают, давай, а то с тобой тут до утра…
– Эх, вот бы печенья найти, хоть когда-нибудь!
– вздохнул Семенов и жестом фокусника картинно извлек из рукава полотно от ножовки по металлу.
Замки он насобачился перепиливать виртуозно, как-то хитро оборачивал пилку вокруг дужки и так быстро-быстро руками, и все. Егор тоже пробовал, но не получалось - то полотно согнется, то еще что, да и нафига, если Семенов есть.- Крысы сожрали давно все твое печенье.
– задумчиво сказал он, разглядывая дом.
– Ну и где тут подвал?
– О!
– Семенов поднял кверху палец.
– Это самое интересное. Он обогнул Егора и прямо через кусты полез к дальнему подъезду.
– Прошу!
– распахнул железную дверь с остатками раскуроченного домофона рядом и показал внутрь пилкой.
– Что, в подъезде?
Вход в подвал притаился под лестницей, но мастерство Семенова в этом случае было без
Егор мрачно посмотрел на наводчика, но тот, пожав плечами, шагнул вперед, потянул истерично взвизгнувшую створку и полез внутрь, вниз.
– А ну, паскуды!
– завопил Семенов и шумно спрыгнул с лестницы на земляной пол.
– Я вас сейчас! Где мое печенье?!
Крысы, в изобилии шнырявшие повсюду, на их появление, конечно, отреагировали - шарахались в сторону от скачущих лучей, но маршрутов своих не меняли, прятаться не собирались, Семенова не боялись. Кошек видно не было, кошки были редкостью, а собаки вообще куда-то из города делись. Егор давно хотел найти кого-нибудь для себя, чтоб свое животное было, кота, например. Спал бы рядом, урчал, но пока что-то не выходило, если кошка и попадалась, то такая зашуганая - попробуй объясни ей, что ты с самыми лучшими, понимаешь, намерениями. Кошки с трудом выживали в этом мире. Наверно, им были нужны люди. А крысам нет.
На полу еще замки валялись, и по всей длине прохода, в котором торчали посередине причудливо изогнутые водопроводные трубы, виднелись распахнутые двери каморок.
Ловить тут было нечего явно, но Семенов упрямо пошел вперед к ближайшей двери.
Егор вздохнул и поплелся вбок, за лестницу, там открылся еще проход, тускло освещенный продавливающимся сквозь маленькие отдушины светом.
И надо же, в первой же каморке луч высветил деревянную полку на стене, густо засаженную пыльными темными стеклянными банками. Егор недоверчиво мотнул головой, зажмурившись, но банки остались стоять, драгоценным хрусталем переливаясь в ласково ощупывающем их луче.
Только бы не грибы.
С трепетом потянулся, взял ближнюю - варенье! О да. Оно самое, банок двадцать по пол-литра, быстренько прикинул. Какое-то клубничное, что ли? Потер рукавом. Или смородина. А лучше бы сливовое, конечно, и чтоб без косточек. Странно, а что же тогда здесь искали? На стене висел древний велик с багажником, в углу какие-то стулья ломаные, одинокая лыжа с притороченными к ней алюминиевыми палками, в другом углу здоровенный ящик. Закрытый! Подцепил ногтями тяжелую крышку, просунул пальцы и дернул. Посередине ящика, в желтом пятне света как какая-нибудь примадонна на сцене, сидела здоровенная крысина и шевелила усами. Посмотрев задумчиво, она повернулась и неспешно затрусила к дыре в углу, на ее месте сиротливо остался лежать обгрызенный кусоккартошки.
– Зараза!
– выругался Егор и с грохотом захлопнул крышку.
Слежавшийся воздух пах плесенью и картошкой. И крысами. Или это крысы пахли плесенью и картошкой.
И эта паутина вечная. Ну кого здесь ловить? Какая нормальная муха сюда попрется? Зачем?
Представился одинокий паук, тщательно и прилежно заплетающий углы, и так и не увидевший в этой жизни ни одной мухи. А пока ждал, картошку ел.
И гвозди вечно торчат. Вообще, конечно, невеселое зрелище все эти подвалы. Понастроили люди каморок из чего пришлось, да еще и железом ржавым пооббивали. И гвозди торчат.