Детство Александра Пушкина
Шрифт:
Мальчик часами просиживал в библиотеке за книгами и с удовольствием слушал на семейных вечерах, как отец и дядя декламируют произведения великих классиков. Саша особенно полюбил творчество Мольера и упивался его чудными пьесами. Однажды после Пасхи отец вслух читал мольеровскую комедию в стихах «Шалый, или Всё наоборот». Дети весело смеялись, когда он с присущим ему юмором представлял, как юный незадачливый Леллий предпринимает попытки похитить возлюбленную – прекрасную невольницу Селию. Ему помогает хитрый и находчивый слуга Маскариль, но чрезмерной прямотой и честностью хозяин всякий раз сводит на нет его плутни. Впрочем, в этой комедии всё заканчивается счастливо: Селия оказывается дочерью богача Труфальдина, который отдаёт её в жёны Леллию.
Вдохновлённый стихами французских классиков, Саша начал сочинять басни, импровизировать комедии на французском языке. В гостиной в отсутствие взрослых дети стали играть в театр. Мальчик был в нём и автором, и единственным актёром, а вся публика состояла из сестры, которая громко аплодировала, если пьеска ей нравилась, или свистела и шикала, если нет.
В начале мая в своём «театре» Саша импровизировал пьеску «Похититель». Оле поначалу нравилось, но потом сюжет показался девочке знакомым. Она смекнула, что сочинение брата уж очень смахивает на сцены из комедии Мольера «Шалый, или Всё наоборот», которую недавно читал отец. Оля сунула два пальца в рот, как научили её захаровские мальчишки, и громко засвистела. От неожиданности Саша запнулся, но его замешательство продолжалось недолго. Юный автор понял, в чём дело, картинно раскланялся перед недовольной «публикой» и тут же с деланным пафосом прочёл на французском языке экспромт на самого себя:
Скажи, за что «Похититель»Освистан партером?Увы! За то, что бедняга сочинительПохитил его у Мольера.Сестра засмеялась и зааплодировала:
– Браво, Сашка! Браво!
На шум вошла Арина Родионовна с Лёвушкой на руках. Выражение личика у брата было капризное. Ободрённый успехом Саша решил его посмешить. Он пригладил, как мог, непослушные вихры на голове, стал двигаться по – кошачьи плавно, степенно поворачиваться, нюхать воздух, тереться о стенку.
– Тйишка! Тйишка! – узнал малыш, рассмеялся и захлопал в ладошки.
Саша взлохматил волосы, которые в солнечных лучах отливали рыжим, и начал изображать, как хитрый кот Васька встаёт и, жмурясь, потягивается, потом настораживается, крадётся и ловит воображаемую мышь.
– Васька! Васька! – обрадовался Лёвушка.
– Фора! – воскликнула Оля и захлопала.
Саша поклонился и на бис ещё раз изобразил захаровского кота Ваську.
Няня смеялась до слёз, а потом позвала детей полдничать. В столовой сестра, забавляясь, повторяла Сашину эпиграмму на самого себя, которая ей очень понравилась. Девочка запомнила её сразу и навсегда.
Рождество в Захарове
В конце 1808 года семья Пушкиных сняла квартиру на Малой Бронной, но последние дни декабря и половину января 1809 года дети с Марьей Алексеевной, дядькой Никитой и няней провели в Захарове. Надежда Осиповна вновь готовилась стать матерью и осталась в Москве с мужем.
Хороша зимняя дорога! Широкие сани – пошевни по накатанному пути едут быстро, легко, колокольчики звенят заливисто. Мелькают сёла и деревеньки, храмы на пригорках, полосатые верстовые столбы, пушистые заснеженные ели, одетые инеем берёзы и осины, дубы с причудливо свисающими с ветвей снегами. В солнечных лучах переливаются бисером волны сугробов на полях. Морозный воздух чистый, свежий, бодрящий. Укутанные в шубы дети глядят по сторонам, временами смахивая иней с ресниц. Перед рассветом выехали, а к полудню – вот оно и Захарово! Повар отворяет дверь и зовёт с дороги обедать – щи у него уже томятся в жарко натопленной печке, и сом «в скатерти» поспел, и компот.
После обеда няня укладывает Лёвушку спать, а старшие дети, отогревшись, одеваются и спешат на пруд. Навстречу им бежит румяная Варюшка, махая ручкой в вязаной белой рукавичке. Она везёт за собой салазки, в которых сидит… Стёпкина Жучка. Смирно так сидит, но как увидела Сашу и Олю, спрыгнула и рванула к ним, дружелюбно лая и виляя хвостом.
«Давайте, барышня, со мной с горки!» – зовёт Варюшка. Девочки уселись на салазки и покатились вниз, к пруду. Саша, на ходу угостив Жучку сушкой, резво помчался за ними. Собака сгрызла угощение и пустилась вслед.
Замёрзший пруд расчищен, по льду носятся на коньках, привязанных к валенкам, захаровские ребятишки. Стёпка и Гришка подбежали к Саше:
– С приездом, барич! Идите с нами кататься!
Стёпка отвязывает свои коньки и крепит к Сашиным валенкам.
– Коньки самолучшие! – хвастается Гришка. – Мой батька сделал!
Раскрасневшиеся друзья берут Сашу под руки и тащат на лёд. У того с непривычки ноги разъезжаются, будто он пляшет. Оля с Варюшкой стоят на берегу, смеются и снежки в ребят бросают, а Жучка вокруг них прыгает и лает. Начинающему конькобежцу и самому смешно, но скоро и у него кое-что стало получаться. Гришка со Стёпкой – учителя что надо!
На другой день ребята сговорились играть на льду в кубари. Это оказалось так здорово! Кубари крутятся долго – долго и, скользя, сшибаются расписными боками, прямо танцуют. Игра получается быстрая, азартная.
Потом Оля и Саша катались на санках вместе с Лёвушкой. Того в горку приходилось везти – идти он нипочём не хотел. Зато вниз съехать всё норовил один, да няня строго – настрого наказала его не отпускать: мол, горка уж больно крутая, мал ещё. Дети играли в снежки, лепили снеговиков, прокатились с дядькой Никитой на тройке по окрестностям.
Незаметно пролетело несколько дней. В Рождественский сочельник вся деревня готовилась к празднику. Стряпали кушанье из свинины, но пока ели только сочиво – постную кашу с овощами. Как стемнело, по дворам пошли ряженые. К барскому дому притопал «медведь», нарочито переваливаясь, а за ним с хворостинами и мётлами – три крестьянских парня: Федька, Карп и Терёшка, одетые в вывернутые наизнанку тулупы. «Медведь» стал «реветь» и бегать по двору, парни с гиканьем помчались за ним, как полагалось по старинному обряду изгнания «нечистой силы». Марья Алексеевна в овчинной душегрейке и тёплой пуховой шали вышла на крыльцо и пригласила ряженых. Переступая порог, «медведь» запел: