Детство Егорки
Шрифт:
Привыкнув к обстановке, Егорушка за вазой с фруктами разглядел другую, чуть поменьше. Там лежали конфеты в разноцветных обёртках.
Пока он любовался фруктами и сладостями, вошла вчерашняя красивая тётенька.
Поцеловав Егорушку в макушку, она поставила перед ним тарелку с манной кашей и стакан чая в серебряном подстаканнике.
– Представляешь, Нина, в доме совсем нет детской посуды, – сказала она сестре. – А ведь мне пора задуматься над этим.
И сёстры понимающе рассмеялись.
Одолев кашу, Егорушка с сознанием выполненного долга потянулся к
– Ешь сколько душе угодно! – придвинула тётушка вазу и положила на блюдце виноградную кисть.
Егорушка отщипнул несколько виноградин, проглотил их, не раскусив, и побыстрее принялся за сласти. Шоколадные конфеты есть не стал, поскольку уже знал, что вымажет пальцы и рот. А вот карамельку засунул за щёку. Её можно долго сосать, и всё время во рту будет сладко-пресладко. Для надёжности смышлёный племянник затолкал за другую щёку ещё одну карамельку, и отправился с тётушкой изучать усадьбу.
– Зови меня Валечка, – сказала юная красавица, на что Егорушка сразу же согласился. Дело в том, что в своём селе у него была соседская подружка и звали её так же.
Они вышли на высокое крыльцо массивного кирпичного одноэтажного дома с резным деревянным навесом над входом. Отсюда виделся весь большой двор. В дальнем конце стояли два автомобиля, чёрный и красный. С крыльца они казались игрушечными.
Сойдя на ещё зелёную обкошенную траву, путешественники двинулись к воротам. Дело в том, что Егорушку сильно заинтересовал солдат у шлагбаума. Во-первых, у него на плече висел автомат. Во-вторых, рядом с часовым была большая серая собака на длинных ногах. Она высунула красный язык, шумно задышала и с интересом посмотрела на нового человека.
– Марта, фу! – приказала Валечка. – Сидеть!
Собака села на хвост, не переставая интересоваться Егоркой.
– Не бойся, – сказал солдат. – Она детей не трогает.
Егорушка протянул руку, овчарка закрыла пасть, понюхала пальцы, хранящие запах конфет, и облизнулась.
Очень понравились малышу уши, стоящие торчком. У нах в селе почти все собаки били себя по морде беспородными ушами-лопухами. А тут такая красота!
Овчарка позволила мальчику потрогать себя за уши, высунула длинный розовый язык и шумно задышала, прижмуривая большие круглые глаза.
После этого Валечка подвела Егорку к низкому красному автомобилю с открытым верхом. Егорушку поразил капот, занимавший едва ли не половину длины машины. Это было тем более странно, что внутри кабины находилось лишь одно сиденье, на котором они и разместились.
– «Хорьх»! – похвалилась Валечка. – Гоночная, сто лошадей!
Егорушка огляделся по сторонам, но даже одной лошади не заметил.
– Хочешь, прокачу?
– Хочу, – недоверчиво пробормотал пассажир, никогда ещё не видевший тётенек за рулём.
Валечка запустила мотор, и они поехали вдоль забора. За большим домом росли цветы на клумбах.
– Георгины, генеральские цветы! – объяснила тётя.
Она затормозила, вылезла из машины и нарвала целую охапку.
– Вчера хотела встретить вас с букетом, да замоталась.
Егорушке было жалко цветов, но он не подал виду. Красивая Валечка и красивые цветы – вместе это ещё красивей.
Дома Валечка поставила букет в высокую хрустальную вазу. Букет разместился в самом центре стола, потеснив фрукты и конфеты.
Затем Валечка вызвала помощника. Это был солдат в белом халате, с наголо остриженной головой.
– Подавай на стол! – скомандовала хозяйка.
Описывать взрослое застолье мы не станем. Признаться, Егорка и забыл, что ели и пили взрослые, чем угощали его. В памяти остались только слова песни, которую с душой выводили породнившиеся люди:
Что стоишь, качаясь,
Тонкая рябина,
Головой склоняясь
До самого тына?
Егорушке казалось, что рябине очень грустно, потому что она «сама батына». Откуда ему было знать какой-то там «тын»? Под эту песню он и задремал сладким послеобеденным сном.
Первым автомобилем Егорушки стал «Опель Адмирал». Настоящий лимузин, чёрного цвета, лакированный, с хромированными накладками на радиаторе, фарах и окнах. Даже бампер из хромированной стали. А ещё у него имелись блестящие колпаки на колёсных дисках и шины с белыми ободами.
Трофейные немецкие машины поступили в гаражи НКВД, в том числе и в «Дальстрой». А поскольку дядя Яша служил в этой знаменитой дальневосточной организации, то ему по должности полагалось иметь такую красоту. Происхождение автомобиля «Хорьх», бывшего в распоряжении его молодой супруги, нам неизвестно.
Неважно, что дядя лысый и пожилой. Главное, он показал племяннику прекрасную машину. Подвёл к ней, открыл дверцу, усадил Егорушку за руль и сказал: «Владей, брат!» Всё понятно, значит, подарил. А сам ушёл, оставив кабину открытой. Кто-то позвал его из дома к телефону.
В автомобиле пахло кожей, табаком и ещё чем-то неизвестным, волнующим до дрожи. Егорушка ничего не видел из-за большого руля. Пришлось встать на ноги. Перед ним открылся вид на обширный внутренний двор усадьбы.
Ухватившись за «баранку», новоявленный шофёр зарычал, изображая звук мотора. Потом подёргал рычаги, торчащие из пола. В довершение всего нажал на клаксон посредине руля. «Адмирал» рявкнул оглушительно. Егорушка растерялся, плюхнулся на сиденье и дёрнул на себя дверь. Дверь клацнула замком и прищемила левую ступню. Мало того что страшно, так ещё и больно!
Из закрытого наглухо автомобиля плач нового «владельца» не слышно было и за два шага от этой четырёхколёсной «тюрьмы». Наревевшись вдосталь и потеряв надежду на спасение, Егорушка стал тянуть ногу из притвора. В итоге удалось освободиться, оставив в плену сандалию.
К маленькой радости добавилась большая. Из дома прибежала тётя Валя и вызволила племянника. Она обняла малыша, вытерла остатки слёз надушенным платочком и сердито постучала по капоту лимузина: «Ну, ты, железяка немецкая! Зачем Егорку обидел?»