Детство. Уроки
Шрифт:
Несколько лет позже расстановка была уже другой. И это было связано с тем, что была осуществлена частичная перепланировка квартиры.
Выше я уже рассказывал, что первоначально справой стороны коридора, ведущего на кухню стены не было, а был проем. Его длина была около трех с половиной метров. Получалось, что коридор и большая комната, по-сути, были одним помещением, что, конечно, было неудобно. Приходилось занавешивать проем на всю его длину и высоту плотной, кажется, габардиновой портьерой. Она была тяжелой, зеленого с сверло-серыми графическими, можно сказать, абстрактными рисунками.
Поэтому, как я понимаю, было и принято решение снять эту портьеру, а проем сделать «глухим», соорудив на всю его длину и высотой с пола до потолка стену, тем самым отделив коридор от большой комнаты. Я не помню, когда именно, это произошло, только помню, что, как-то приехав, возможно, с дачи, о которой я расскажу позже, я увидел, что проёма нет, а для того, чтобы можно было войти в большую комнату, из коридора, шедшего от входной двери квартиры в кирпичной стене, было прорублено сквозное отверстие, в которое была вставлена дверь. Стена, закрывшая проем, как я припоминаю, была фанерная с двух сторон: со стороны коридора и со стороны большой комнаты, очевидно, прикрепленная к каркасу из брусков. Эта стена была оклеена обоями.
В связи с проведенными изменениями и покупкой некоторых новых предметов мебели большая комната, по истечению нескольких лет после сооружения вышеназванной стены, в итоге выглядела так: слева от нового входа в нее стоял большой светло-желтого цвета с коричневыми закругленными передними вертикальными углами и основанием трехдверный платяной шкаф, который мы называли «гардеробом». За двумя распашными дверями на вешалках-«плечиках» размещалась верхняя одежда, а за третьей дверью были полки для остальных вещей. Этот «гардероб», как и многие другие вещи, о которых я рассказал и буду рассказывать дальше, сохранились до настоящего времени.
От «гардероба» в сторону балконной двери стояла диван-кровать, также сохранившаяся, за ней вплотную к стене, в которой находился выход на балкон, на квадратном столе стоял телевизор, но не «КВН», а «Темп-6». Телевизор «Темп» приходилось часто ремонтировать не только силами вызываемого из телеателье мастера, но и отдавая «Темп» в это телеателье для основательного ремонта. Телеателье находилось в том же доме, где был исполком городского Совета депутатов трудящихся. Помню, из-за того, что телевизор был на ремонте в телеателье, а срок окончания ремонта был перенесен, мне не удалось посмотреть художественный фильм, если не ошибаюсь, «Олеко Дундич». А посмотреть мне его очень хотелось, так как я до этого узнал об Олеко Дундиче, прочитав первую книгу из трилогии С. М. Буденного «Пройденный путь».
По противоположной стене в углу от балконного окна и до двери в маленькую комнату стоял круглый столик на «венских» ножках. От этой двери в сторону распашных дверей кладовой стояла коричневого цвета «горка», нижняя часть которой закрывалась двумя распашными дверцами, а верхняя, меньшей длины и ширины с закруглёнными передними углами в основном была стеклянной с двумя также стеклянными полками. От «горки», минуя распашные двери кладовой, стояла деревянная кровать. На стене над кроватью, оставляя около пятнадцати сантиметров не прикрытыми дверного проема в кладовую, висел ковер. Были в этой комнате и прямоугольный с раздвигающейся поверхностью коричневый стол и стулья, но не «венские», а с квадратными сидениями, драпированными красной тканью с желтыми маленькими узорами светло-коричневые стулья. Стол стоял вплотную к диван-кровати. Буфет, и массивный стол с круглой поверхностью, «венские стулья», кажется, были вынесены на кухню. Двухдверная тумба перекочевала из кухни в коридор у входной двери в квартиру и стояла посередине стены, напротив входа в санузел. На ней стоял черный стационарный телефон с диском, в отверстиях которого были видны цифры: единица, двойка, … девятка, ноль. Напротив каждого отверстия на диске были меньшего размера чем размер той или иной цифры, буквы русского алфавита, в основном по три – четыре на отверстие. Почему? Потому, что для того, чтобы позвонить, надо было при наборе прежде цифр набрать ту или иную букву. Помнится, что номер телефона маминого места работы начинался так: К5 …
В маленькой, смежной с большой, комнате детской кроватки уже не было, вместо нее, если не путаю, стояло кресло, трельяж оставался на прежнем месте, рядом с ним тахта, еще одно кресло и фанерный шкаф. Металлическая кровать также была на том месте, где и раньше.
Понятно, что было тесновато, но, как говорится, «в тесноте, да не в обиде».
Кстати, вспомнил, что, по-моему, как-то во второй половине дня воскресенья, мама сидела на тахте, а я рядом в кресле, и мы по ее инициативе долго разговаривали о том, кем я хочу стать и что, по маминому мнению, мне для этого надо сделать. Кажется, что этот разговор состоялся весной, когда я заканчивал восьмой класс. В то время я хотел быть пограничником, а бабушка считала, что мне надо стать врачом. Ни тем, ни другим, я не стал. Но то, что этот разговор повлиял на мою дальнейшую, скажем так, «карьеру» – это бесспорно! И в первую очередь на мои литературные и исторические «пристрастия».
Рассказ о проведенной в нашей квартире перепланировке, думаю, надо продолжить рассказом о еще двух вариантах перепланировки, которые я видел, когда приходил к мальчишкам, проживавшим в других квартирах на нижних этажах.
Сейчас я уже не помню, у кого из них я видел, да это и не важно, но все же …
Первый из них заключался в том, что за счет прорубленной, как и у нас, новой двери был образован коридор, входивший в кладовую, которая кладовой уже не являлась, а составляла с новым коридором единое целое. Распашные двери отсутствовали. Из-за этого большая комната уменьшалась в размерах и была практически такая же, как и маленькая. От образовавшегося коридора бывшая большая комната отделялась стеной, в которую была вставлена дверь, а проем от коридора, ведущего на кухню, был, как и у нас, закрыт «глухой» стеной.
Второй вариант был таким: проем из коридора, ведущего на кухню, закрывался откатывающейся на металлических роликах, хотя, нет: на маленьких подшипниках, «глухой» стеной.
***
И еще немного о нашем дворе. Палисадник у дома со стороны сквера был огорожен невысоким до полметра высотой зеленого цвета разреженным заострённым в верхней части деревянным штакетником, который, начиная с выходящих в сторону сквера углов, переходил в неокрашенный серого цвета высотой до полутора метров подобного типа штакетник. Забор из такого штакетника огибал торцы дома и тянулся на всю его длину. Между забором вокруг дома и забором детского сада был грунтовый проезд шириной около четырех метров. Налево от него, где-то на уровне третьего подъезда, была также грунтовая дорожка, ведущая к калитке детского сада.
Однажды территория от этой дорожки и до торца нашего «серого» дома, выходящего в сторону Комсомольской улицы, была закрыта для прохода: в проезде стоял милицейский автомобиль, а около него и между забором из штакетника и стеной дома, что делали милиционеры и люди в штатском. Позднее бабушка мне рассказала, что это было связано с тем, что какая-то женщина выбросилась из окна квартиры, не помню точно, находившейся то ли на четвертом, то ли пятом этаже, то ли в третьем, то ли в четвертом подъезде.
В первые годы после переезда были частями воскресники, в которых участвовали жители нашего дома. Папа и мама обязательно принимали в них участие. На воскресниках занимались благоустройство территории: высаживали саженцы деревьев и кустарников, выравнивали, насколько это было возможно на глинистой почве поверхность. Не оставались в стороне и мы: мальчишки. Помню два эпизода, моего участия в воскресниках.
Первый связан с тем, что я с мальчишками притащили к нашему подъезду с площадки у противоположного торца нашего дома привезенные и разгруженные саженцы крыжовника. И не просто притащили, а в силу своего умения самостоятельно высадили их в палисаднике с правой, если смотреть на наш подъезд, стороны. Видевшие это взрослые поощряли нас, говоря, что как только ягоды вырастут, мы будем их собирать и есть. И что же в итоге? В итоге нам так и не удалось даже попробовать вкус созревших ягод. Едва мы в первый раз попытались войти в калитку, которая была между стеной дома и забором, ограждающим палисадник, чтобы набрать ягод, как на нас буквально набросились с руганью соседи, жившие на первом этаже, чьи окна выходили в этот палисадник. Они заявили, что это их палисадник и нам не чего делать в нем. Мы не поверили, тогда из подъезда выскочила и белым полотенцем в руке бабка и, размахивая им, начала прогонять нас. Естественно, мы разбежались. Несколько раз мы повторяли свои попытки проникнуть в палисадник, но они так и остались безуспешными, каждый раз нас изгоняли. В результате мы навсегда «забыли» о палисаднике и ягодах в нем и прекратили попытки добраться до ягод.