Deus Ex: Чёрный свет
Шрифт:
И всё-таки Дженсен колебался.
— Ты точно уверен, что он здоров, Притчард?
— Хватит психовать, Дженсен. Он умер от выстрела в грудь. Нет там никакого вируса.
— Легко тебе сказать, ты на другом конце города.
Выдвинув кончик лезвия из руки, Дженсен разрезал им печать на мешке. Он раздвинул пластик в разные стороны и увидел бескровное лицо Уайлдера, на котором застыло болезненное и растерянное выражение.
Входное пулевое отверстие располагалось там, где сказал Притчард. Судя его цвету и форме, выстрел был сделан с близкого расстояния, но не вплотную, иначе бы остались следы пороха. Дженсен быстро прохлопал ладонями
Дженсен осмотрел его кибернетическую руку — она выглядела нормально, ничего примечательного. Прорычав с досады, он отклонился, рассматривая тело с головы до ног, выискивая что-нибудь привлекающее внимание. И как только он столкнулся взглядом с Уайлдером, ему в голову пришла идея.
— Глаза…
Наклонившись, он рассмотрел вблизи кибернетическую оптику «Шариф индастриз» — оба протеза остались целыми и невредимыми. Последним, что они видели, было лицо убийцы Уайлдера.
— Зачитай мне серийный код на радужке! — оживился Притчард. После того как Дженсен выполнил его просьбу, тот фыркнул и затараторил: — Это модель «Атид», названа в честь ангела памяти [27] . Понятно теперь, почему они хотели уничтожить тело Уайлдера.
27
Ни разу не эксперт по религиям, но всё же. Если точнее, то в исламе это один из двух ангелов, которые записывают все совершённые человеком дела: Ракиб записывает хорошие, Атид — плохие (есть толкования, которые говорят, что «Ракиб» и «Атид» — это не имена, а скорее должности ангелов). При этом Атид записывает грех только через шесть часов после его свершения, давая человеку время покаяться, — этот нюанс мне кажется забавным, учитывая дополнительную функцию этой аугментации, которая описывается дальше.
— Буферы данных в протезах… — уловил Дженсен направление мыслей хакера. — В них до сих пор хранятся записи, сделанные за день. Нам нужно только как-то их открыть…
Он заозирался в поисках инструмента, который помог бы ему извлечь глаза Уайлдера.
— Есть один способ, — осторожно сказал Притчард. — Я скажу тебе, что надо будет сделать… но этот способ довольно неприятный.
Взгляд Дженсена остановился на его отражении в зеркале заднего вида, точнее — на его собственных кибернетических оптических протезах.
— Вижу, — сказал он.
Извлечение искусственного глаза из правой глазницы Уайлдера с помощью скальпеля и пинцета было трудоёмкой задачей, а проделывание того же трюка с собственным глазом, да так, чтобы не разрезать лицо, — одним из самых сложных испытаний в жизни Дженсена. Он подавил подкатывавшую к горлу тошноту и вытягивал свой глаз, пока тот не отделился от оптического соединителя и, как следствие, он не ослеп наполовину.
Дженсену пригодились бесчисленные часы, проведённые за скрупулёзной сборкой механических часов во время восстановительного периода после нападения на «Шариф индастриз», которое едва его не прикончило. Ему было проще делать то, что он делал, когда он смотрел на это как на такую же сборку механизмов.
Универсальное крепление оптического протеза Уайлдера было полностью аналогично креплениям протезов Дженсена. Он осторожно, чтобы не занести кровь или грязь, вставил его в глазницу. С мерзким влажным щелчком глаз мертвеца сцепился с глазницей, и поле зрения Дженсена наполовину закрыл мутный экран загрузки.
— Сработало? — спросил Притчард. — Ты видишь что-нибудь? «Атид» совместим с твоей нервной системой. У тебя сейчас должен появиться доступ к меню и памяти.
— Работаю над этим, — сказал Дженсен. Чувство тошноты ослабло, его тело быстро приняло новый глаз.
Вскоре он нашёл подпрограмму, о которой говорил Притчард. Данные остались в целости и сохранности, и Дженсен поднял их в режиме повторного воспроизведения.
Его мозг сбивали с толку два разных потока изображения перед глазами — одно из настоящего, в салоне скорой помощи, другое из прошлого Уайлдера, — но он с ними управлялся.
Моргнув, Дженсен запустил отмотку к событиям ближайшего прошлого. Он чуть отшатнулся, увидев себя самого с пистолетом в руке, стоявшего перед стеклянной перегородкой. Его губы беззвучно произнесли «Рассказывай дальше».
— Слишком рано, — сказал он вслух. — Надо промотать.
Дженсен включил быструю промотку, и перед его глазом замельтешили изображения. Он увидел, как его самого снёс удар импульсной пушки, как перед Уайлдером сменялись вид его апартаментов в Рэйвендэйле, салон автоматического такси, фойе дорого отеля…
Вернув нормальную скорость, Дженсен с пассажирского сиденья наблюдал за встречей Уайлдера в «Юконе». Когда он увидел, с кем Уайлдер пришёл встретиться, у него перехватило дыхание.
— Торн?
Это совершенно точно была та самая женщина, которая его допрашивала на объекте ВОЗ в Аляске, он узнал её бледную кожу, красновато-коричневые волосы и нервировавшее высокомерное хладнокровие.
— Если Дженсена нужно будет убить, сделаешь это не ты, — прочёл он по её губам. Пригодился старый навык спецназовских времён, которому он научился, когда начал наблюдать через оптический прицел снайперской винтовки за опасными преступниками. От слов Торн жуткое ощущение усилилось. Дженсен попытался представить надменный ответ Уайлдера, наигранная дерзость которого отскочила рикошетом от ледяного облика Торн, и пустился в напряжённые размышления о том, что привело эту женщину в Детройт. Она преследовала его? Или у неё в городе были свои дела?
В руке Торн возник пистолет, и она выстрелила в Уайлдера, так точно и равнодушно, как если бы щёлкнула выключателем света. Убийство было таким внезапным, что Дженсен отшатнулся от удара пули на видеозаписи. Линия пульса в углу экрана подскочила последние несколько раз и выровнялась в прямую, но запись на этом не закончилось. В мёртвых глазах Уайлдера ещё оставалась половина заряда, которого им хватило для того, чтобы записать происходившее перед ними.
Торн то входила в кадр, то выходила из него. Она активировала устройство для шифрованных коммуникаций, и он увидел обрывки произнесённых ею реплик.
«Предупреждаю, Уайлдер мог скомпрометировать операцию».
И пока он думал, кто мог быть её собеседником, она сделала второй звонок.
«Рекомендую сделать запасной план основным и приготовиться к его выполнению». Язык её тела подсказал Дженсену, что она разговаривала с людьми, которые держали в руках её поводок. Это считывалось по каждому её движению, каждому её жесту, в которых чувствовалось агрессивное пренебрежение и в то же время безусловное повиновение.
То, что она беззвучно сказала дальше, Дженсен услышал так чётко, как если бы она произнесла это, стоя перед ним.