Дева Баттермира
Шрифт:
— Ты заслужила это, Мэри, — промолвила она, а затем повторила, точно ее слова служили благословением: — Ты заслужила это, заслужила…
Мэри решительно покачала головой, вытерла слезы, взглянула на Элис и затем, вместо того, чтобы заговорить о переполнявших ее чувствах, вновь разрыдалась, видя, каким веселым и радостным стало простоватое широкое лицо ее подруги, которая была счастлива от одной мысли, что она — Мэри — заслужила прекрасное будущее.
Когда же ей наконец удалось справиться с собственными чувствами, она сказала:
— Но следует ли мне?..
Элис так и застыла, не в силах дать ответ.
— Должна ли я? — настаивала Мэри, вытирая мокрые от слез щеки, но уже гораздо более спокойно: — Следует ли мне… выходить за него?
Элис даже не могла найти подходящих слов для ответа. Она отлично знала Мэри и сразу же поняла, что речь идет не о возможной ошибке и не о лживых обещаниях, которым могла бы безоговорочно поверить наивная девушка. Тогда что же могло послужить препятствием для такого дивного подарка судьбы?
— Должно быть, странно это звучит, Элис, но я и до сих пор никак не могу разобрать, что он за человек.
Вся тяжесть размышлений и строго охраняемая тайна, сама сущность опасности, нависшей над Мэри, тут же предстала перед Элис.
— Все в округе будут очень рады, — медленно прошептала Элис с таким видом, будто овцы и козы, пасшиеся вокруг, могли подслушать и разнести слухи по всей деревне. Некая отчужденность появилась в ее тоне, и Мэри с неудовольствием отметила эту перемену. Она тряхнула головой, точно бы сбрасывая с себя тонкие ниточки невидимой паутины.
— Пожалуйста, никому не говори.
— Не скажу, — заверила Элис, поспешно скрещивая пальцы.
— Никаких скрещенных пальцев. Поклянись.
— Я не могу поклясться.
— Ты должна. — Резкость совсем не была свойственна Мэри и потому немало напугала Элис. — Поклянись на этом.
Она передала Элис экземпляр «Похищения локона» — одну из тех книг, что давал ей когда-то мистер Фентон, аккуратный, маленький экземпляр, который легко носить с собой. Элис отшатнулась от книги так, точно это была святая Библия из самого Иерусалима.
— Клянись!
Мэри вскочила на ноги, вспомнив те детские драки, когда она, доведенная до отчаяния, атакуемая со всех сторон, поворачивалась лицом к своим мучителям и давала им отпор с удивительным ожесточением, именно эти образы возникли у Элис в мозгу, когда она неуверенно протянула руку…
— Обе руки!
Элис протянула другую руку.
— Клянись!
— Я клянусь.
— И пусть Господь покарает тебя немотой и глухотой, Элис, если ты нарушишь данное мне слово. А теперь сплюнь!
Почувствовав некоторое облегчение, Элис сплюнула.
Мэри мгновенно отбросила гнев, с такой же легкостью, с какой сбрасывала с головы накидку, и снова опустилась рядом с подругой, держа в руках неизменное вязание. Несколько секунд Элис хранила молчание, слегка уязвленная, однако же долго таить в душе обиду она не могла.
— И где же вы поженитесь?
— Это ты тоже сохранишь в тайне? — Да.
— Он хочет, чтобы мы немедленно отправились в Гретна-Гринн, — заметила Мэри с наигранным весельем. Ей хотелось проверить себя: какие чувства она испытает, когда Элис отреагирует на подобное заявление.
— О, Мэри!
— Как ты полагаешь, стоит ли мне так поступать?
— О, Мэри! — Укоризненный тон не требовал никаких комментариев. — Надеюсь, ты не отказала ему?
— Отказала.
— О, Мэри! — Эти три слога на сей раз прозвучали совершенно по-иному, с явной долей горечи.
— На самом деле я еще не ответила ему и даже не решила, выйду ли я за него замуж.
— Мэри! — Теперь в обращении прозвучала неподдельная тревога.
— Несмотря на все, что я о нем знаю, он может отказаться от меня в любой момент. В озере и без того полно рыбы.
— Но если он желает на тебе жениться, — промолвила Элис, медленно, но с нажимом, — должно быть, он уже много размышлял об этом. Не станет же он винить тебя в том, что ты весьма осторожна. Мне думается, отказ раздразнит его. Он вернется.
Отчасти это было сродни безумию, отчасти робким предвидением, основанным на очевидных признаках, но Мэри чувствовала, что он и впрямь обязательно вернется. Но временами она страстно желала, чтобы он навсегда покинул ее.
— Но так ли сильно я сама желаю его возвращения? — спросила она совершенно спокойно, даже строго, точно рассуждая сама с собой.
Однако Элис тут же постаралась развеять все эти страхи и сомнения:
— Ты должна! Не будь глупышкой! Подумай обо всем, что он способен дать тебе. Подумай, какое будущее открывается перед тобой, Мэри… О, если бы не моя беременность, ты могла бы взять меня в поездку, хотя бы ненадолго. Веришь ли, из меня бы вышла отличная горничная! Мне это по душе!
При таких словах еще большее замешательство охватило Мэри. Ей совсем не хотелось думать «обо всем, что он способен дать ей», и даже сама мысль об этом была ей неприятна. В конце концов, о таких вещах Мэри задумывалась меньше всего, ей страстно хотелось избежать какого бы то ни было злословия в их адрес, и все же она понимала, что этого не избежать. Она понимала со всевозрастающим унынием, что та ноша, которую ей приходилось нести на своих плечах все эти долгие годы, — ничто в сравнении с тем, что возложат на нее, когда прославят ее на весь свет охотницей за богатыми женихами. В достаточной ли мере Джон чувствителен? Сумеет ли он понять это? Она улыбнулась самой себе, ее воображение услужливо нарисовало в памяти его портрет, отчетливо и ясно, она увидела загадочную улыбку с ямочками на щеках и вдруг явственно осознала, что все это совершенно не коснется его. И Элис будет исполнять при ней обязанности горничной?
— Я никогда бы не позволила тебе стать моей горничной!
— Но я бы отлично справилась с обязанностями.
— Не притворяйся, будто ты не поняла, Элис. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
— Это позволило бы мне ненадолго покинуть Баттермир. Подумай об этом.
— А что на это скажет Том?
Мэри ощутила некоторое удовольствие, поддразнивая замужнюю подругу. До сих пор между ними существовал невидимый барьер, точно между рыцарем и его дамой, которых на ложе разделяет меч.