Дева и Змей

Игнатова Наталья Владимировна

Так-то лучше.

Легким он оказался, Крылатый Змей, как будто кости у него, как у птицы, были трубчатыми. Но все-таки хорошо, что под лучами солнца его высочество впало в оцепенение, потому что, будь он в силах защитить попранное таким обращением достоинство, мало не показалось бы обоим. И комсомольцу, и феодалу.

В трубу, сырую, холодную и просторную – хоть на машине езди – втащили скорее призрак, чем человека. Драхен стал полупрозрачным, как его крылья, и на глазах таял: темнота уже не спасала. Но теперь-то, в относительно комфортных условиях, Курт

знал, что делать.

“Старший Гюнхельд сотрет память о нем, и никто из живых более не вспомнит о Змии-под-Холмом, чудище премерзостном”.

– Нож, – он протянул руку, и Вильгельм отдал свой стропорез.

Курт хотел перекреститься, но передумал. Сделал на запястье аккуратный разрез, невольно втянув воздух сквозь сжатые зубы – больно, блин! – и обнял Драхена за плечи, приподнимая, чтобы было удобнее. Первые мгновения ничего не происходило, только кровь, стекая на губы и подбородок Змея, исчезала: то ли испарялась, то ли впитывалась прямо в кожу. А потом – Курт вздрогнул, – руку пронзило новой болью. Острые тонкие клыки впились в запястье. Правда, тут же боль прошла, сменившись легкой щекоткой. И о том, что Драхен может просто не отпустить его, пока не убьет, подумалось с безразличной ленью.

– Что все это значит? – с неприкрытым отвращением в голосе спросила Элис.

ГЛАВА Х

11-Й ДЕНЬ ЛУНЫ

“Сокровенный символ этого дня – Лабиринт, где человек должен победить в себе Минотавра. Это день неконтролируемой мощи. Он непредсказуем. В нем много чудес”.

П.Глоба, Т.Глоба “О чем молчит Луна”

“Этот вампир имеет способность убивать родственников психическими средствами. В могиле вампир начнет пожирать саван и затем части своей плоти. Это заставляет живущих родственников начинать пропадать”.

“Сокровищница человеческой мудрости” (библиотека Эйтлиайна).

Происходило что-то гадкое и противоестественное, Невилл, припав к запястью Курта, жадно глотал кровь, полузакрытые глаза поблескивали красным из-под длинных ресниц. Мерзость… Какая мерзость! Элис почувствовала тошноту, но смотрела, не отрываясь. Невилл же говорил: его называют Олтар Край – кровопийца, но кто мог подумать, что в прозвище вложен буквальный смысл?

Сын Дракона поднял голову, яркие алые глаза взглянули в упор, и Элис отвернулась.

– Спасибо… – пробормотал Курт.

На запястье его не осталось и следов пореза.

– Кейши видела вампира, – Элис встала. – У Майкла было здоровое сердце. Его убил вампир.

– Я не вампир, – пророкотал Сын Дракона. Он тоже попытался встать, но вздохнул и опустился на колено, – чертов закат… Я не вампир, риалта, я…

– Это ты убил Майкла?

– Он нарушил клятву…

– Я тебя ненавижу.

Пафос в собственных словах был неприятен, но сказать иначе не получилось.

– Мы пойдем, – Курт решительно начал пробираться к выходу из трубы.

Вильгельм засомневался

было, но вышел следом.

– Ты уверен, что это не опасно?

– Не вопрос. Он сейчас мухи не обидит.

– Я не понял, – они пошли к “ситроену”, – это что, настоящий вампир?

– Да какой он вампир? – Курт махнул рукой. – Это Змей-под-Холмом, тот самый хозяин Черного Замка.

– Дьявол Лихтенштейна? – Вильгельм озадаченно хмыкнул. – Что ж он спекся так быстро?

– Плохое место, плохое время, – Курт потер запястье, – у каждого Кощея есть своя иголка, знаешь ли.

Он хлопнулся на переднее сиденье, жалея о том, что не курит.

– О каком Майкле шла речь?

– Понятия не имею.

– Интересно, – Вильгельм огляделся, – а где твой пистолет? Я помню, ты мне его отдал…

Чертыхнувшись, Курт выскочил из машины:

– Элис!

Очередь выстрелов прогрохотала гулко, с долгим тяжелым эхом. Стены дренажной трубы завибрировали от звукового удара.

Элис выбралась на поверхность, морщась и встряхивая головой. Молча протянула Курту оружие, но тот пробежал мимо, на каблуках скатился с насыпи, заглянул в темное жерло трубы.

Там было пусто. Только влажная грязь на дне светилась мягким серебряным светом.

Давно и далеко…

Свора белых псов с темно-красными ушами встретила Наэйра, спешащего к месту последнего боя князя. За собаками, трубя в рога как на охоте, вылетели на белых лошадях пышно разодетые всадники. Прекрасное Семейство – беззаботные рыцари Сияющей… принц убил первых из них прежде, чем они поняли, что затравили не оленя, а дракона. Сдаваться дети “прекрасного семейства” не умели, и пришлось дать им бой. Короткий бой…

Наэйр появился на холме в кипени сражения как раз вовремя, чтобы увидеть, как валится с седла князь, пронзенный сразу несколькими копьями. Как сабля в руке предателя наносит последний, уже ненужный удар.

Наверное, он сошел с ума. Что-то в сердце надорвалось, отдавшись болью по всему телу. Если бы мог он забыть себя, отдавшись боли, покориться ей, он убил бы всех: предателей и тех, кто верен, врагов и своих, выпил их кровь и отдал души своему сюзерену. Вскрикнув, Наэйр взвился в небеса, как комета прянув из Тварного мира прямо в реку времени, окружившую Лаэр.

Он вернулся назад.

Появился на холме в кипени сражения, чтобы увидеть, как валится с седла князь, пронзенный сразу несколькими копьями…

И снова вернулся. И снова. И возвращался опять и опять, сбившись со счета, в сотый раз, в тысячный?..

Сын Утра остановил его. Сам Люцифер – Светоносный. Поймал в ладони, как маленькую птицу.

– Что ты делаешь, Змей?! Остановись! Космос сходит с ума вместе с тобой.