Дева в голубом
Шрифт:
— Да кто это?
— Матильда, это Матильда. Слушайте, это же здорово, вам надо непременно приехать и самой посмотреть!
— Не так быстро, Матильда, я просто не поспеваю за вами. Что именно здорово?
Матильда глубоко вздохнула.
— Мы отыскали нечто касающееся вашей семьи, Турнье.
— Минуту. Кто это «мы»?
— Месье Журден и я. Помните, я говорила, что в прошлом году мы с ним вместе работали в Ле-Пон-де-Монвер?
— Помню.
— Ну так вот, сегодня у меня был выходной, и я решила съездить туда и заглянуть в помещение, о котором вы мне говорили. Настоящая помойка!
— А точнее? Книгу про мою семью?
— Нет, упоминание в книге. Собственно, это Библия. Фронтиспис Библии. Там люди, как правило — если, конечно, у них вообще есть Библия, — отмечают даты рождений, смертей, вступления в брак.
— А как здесь оказался этот экземпляр?.
— Хороший вопрос. Месье Журден — ужасный тип. Можете представить себе — такие ценные вещи валяются где попало. Скорее всего кто-то просто принес целый короб старинных бумаг. Чего в нем только не найдешь — церковные записи, закладные, но самое ценное — это, конечно, Библия. Правда, в неважном состоянии.
— А что такое?
— Она обгорела. Множество страниц совершенно черные. Но имя Турнье сохранилось, собственно, не одно имя, а много. И месье Журден уверен, что это те самые Турнье, которые вам нужны.
Я молчала, переваривая услышанное.
— Ну что, подъедете?
— Конечно. Вы где сейчас?
— Все еще в Ле-Пон-де-Монвер. Но мы можем встретиться где-нибудь на полпути. Скажем, в Родезе, часа через три. — Матильда на мгновение задумалась. — Да, так будет лучше всего. Встретимся в баре «Безумец Джо». Это в старом районе города, рядом с собором, за углом. Бар американский, так что вы сможете выпить мартини. — Она звонко рассмеялась и повесила трубку.
Выезжая из Лиля, я миновала на пути hфtel de ville. «Вперед, вперед, Элла, — подумала я, — он к этому не имеет никакого отношения».
Я притормозила, выскочила из машины, вошла в здание, взбежала по лестнице и, распахнув дверь в библиотеку, заглянула внутрь. Жан Поль сидел за своим столом в одиночестве и читал какую-то книгу. Он посмотрел на меня, но не пошевелился.
— Заняты? — осведомилась я, не переступая пopoга.
Он пожал плечами. После эпизода на рынке несколько дней назад такая отчужденность была естественна.
— Я кое-что обнаружила. Вернее бы сказать, для меня кое-что обнаружилось. Конкретные свидетельства. Вам это должно прийтись по душе.
— Что-нибудь связанное с вашим художником?
— Не похоже. Поехали со мной, там и увидим.
— Куда?
— То, о чем я говорю, обнаружилось в Ле-Пон-де-Монвер, но встреча у меня назначена в Родезе. — Я опустила взгляд. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы поехали со мной.
Жан Поль изучающе посмотрел на меня и кивнул:
— Ладно. Сегодня мы закрываемся раньше обычного. Давайте встретимся через четверть часа на заправке по дороге в Альби.
— На заправке? Но какой в этом смысл? И как вы туда доберетесь?
— На машине. А там пересяду к вам.
— Но что мешает поехать вместе прямо отсюда? Я подожду вас у подъезда.
— Слушайте, Элла Турнье, вам приходилось когда-нибудь раньше жить в городке вроде Лиля?
— Нет. Но…
— Все объясню по дороге.
Жан
Он с такими предосторожностями выходил из своей машины и перебирался в мою, что я не могла удержаться от смеха.
— Вы опасаетесь, что люди начнут сплетничать на наш счет? — спросила я, трогаясь.
— Городок небольшой. Тут немало старушек-кумушек, которым нечего делать, кроме как глазеть по сторонам и толковать об увиденном.
— Ну и что с того?
— Знаете, Элла, я опишу вам день такой кумушки. Она встает рано утром, завтракает на террасе и разглядывает прохожих. Затем отправляется за покупками; каждый день она заходит в одни и те же магазины, и разговаривает с другими женщинами, и смотрит, чем заняты люди. Далее она возвращается домой, останавливается у дверей, заводит разговоры с соседями и все смотрит, смотрит. Днем она ложится на часок соснуть, она знает, что в это время спят все и она ничего не пропустит. Проснувшись, она опять переходит на террасу и сидит там до заката, делает вид, что читает газету, но на самом деле наблюдает за всеми, кто проходит по улице. Вечером она выходит на прогулку и болтает с друзьями. В общем, разговоров и наблюдений набегает изрядно. И так изо дня в день.
— Но я-то не даю никаких поводов для сплетен.
— Они за что угодно ухватятся и так перекрутят, что не узнаете.
Я круто повернула.
— Как хотите, но я не сделала ничего, что могло бы вызвать интерес местной публики, дать повод для злословия или что еще вы там имеете в виду.
Некоторое время Жан Поль молчал.
— Вам ведь нравятся пирожки с луком, верно? — вымолвил он наконец.
На секунду я застыла, потом рассмеялась:
— Да, ужасный порок. Могу представить себе, насколько шокированы эти старые сплетницы.
— Они решили, что вы… что вы… — Жан Поль замялся. Я посмотрела на него. Он был явно смущен. — Что вы беременны, — договорил он.
— Что-о?
— Точнее, что вы хотите забеременеть.
— Но это же смешно. — Я чуть не поперхнулась. — С чего они взяли? И вообще, какое им до этого дело?
— В таких городках всем есть дело до всего. Считается, что люди вправе знать, будет ли у вас ребенок. Впрочем, теперь им известно, что вы не беременны.
— Вот и прекрасно, — пробормотала я и посмотрела на Жана Поля. — А откуда, собственно?
К моему удивлению, Жан Поль смутился еще больше.
— Да ерунда все это, ерунда, они просто… — Он вновь остановился и потеребил край нагрудного кармана.
— Просто — что? — При мысли о том, что им может быть известно, я почувствовала тошноту.
Жан Поль извлек из кармана пачку сигарет.
— Знаете автомат рядом с площадью?
— Ах, вон оно что.
Наверное, кто-то в тот вечер видел, как Рик покупал презервативы. Господи, что еще они вынюхали? Может, доктор всем сообщает подробности каждого визита? Или они роются в мусоре?