Девчонка с изнанки. Леди Клайар
Шрифт:
– Кира, мы уже приехали к себе. Валя плачет, и я не могу её успокоить. Поговори с ней, пожалуйста.
– Конечно, давай, – я слышала, как Мишка уговаривает Валею взять трубку, а потом в динамике раздались рыдания и шмыганья носом. – Валечка, ты извини меня, пожалуйста. Это я виновата. Позавидовала я тебе и сорвалась.
Она расплакалась ещё больше, просила прощения, кляла себя за глупость, и я уже сама чуть было не разнюнилась. Пришлось мне собрать всё своё терпение. В конце концов, из нас двоих всё равно я виновата,
Валея, наконец, перестала рыдать. Я переговорила ей всю мудрость, которую успела услышать или нажить на своём опыте. Валя слушала, всхлипывая.
– … Валюша, всё у нас с твоим отцом хорошо, а уж чего не изменить, того не изменить. Ты не расстраивайся, не обижайся на меня, я тебя очень люблю… Может быть, мне сейчас приехать к тебе?
– Не надо, Кира! Ты лучше домой иди! Я что-то волнуюсь, папа трубку не берёт!
– Не надо волноваться. Он часто оставляет телефон внизу. А сам сейчас наверняка Тима наверху укладывает, просто не слышит. Да и я уже практически дома…
Я убрала телефон, уже входя в нашу калитку.
Неяркий свет горел внизу в кухне и наверху в детской. Я открыла дверь ключом и тут же услышала плач Тима, такой горький и жалобный, словно он плакал уже долго-долго и некому было его успокоить.
Вот интересно, какую можно найти причину, чтобы уйти из дома и бросить ребёнка одного? Шокера срочно вызвали на работу? Застрелили? Похитили?
– Тимошенька, маленький, я здесь! Я дома!
Я бросилась наверх в детскую, ожидая увидеть перепуганного мальчика, брошенного одного в комнате.
Но он был не один.
Шокер сидел на полу у перил кроватки, неловко завалившись на бок и просунув руки по самые плечи сквозь прутья.
Тим с зарёванной мордашкой вздрагивал в углу кровати от долгих безутешных слёз. Шокер крепко держал его, не давая даже выползти из угла, и что-то неразборчиво бормотал.
– Андрей, ты с ума сошёл?! Что происходит?! Какого чёрта ты в него вцепился? – заорала я, кидаясь к кроватке.
Шокер пошевелился, отпустил Тима, с трудом разогнулся, вынул руки из решётки.
Я выхватила из кроватки несчастного малыша в протёкшем вонючем подгузнике. Тимошка уже и плакать не мог, только икал.
– Всё хорошо, детка, я с тобой!.. Шокер, в чём дело, наконец?! Ты что, пьян?!
Он вцепился в прутья решётки так, что пальцы побелели, и вскинул голову. Глядя куда-то поверх моего плеча и тяжело дыша, Шокер отрывисто проговорил:
– Я… ничего… не вижу.
Глава 5
– Ремиссия должна наступить со дня на день, – уверенно сказал врач. – Зрение восстановится, хотя, к сожалению, и не в полном объёме.
– Не в полном объёме относительно полного объёма или относительно того, что было? – усмехнулся Шокер, глядя невидящими глазами в потолок спальни.
– Хороший вопрос, – протянул врач. – Не исключено, что вам понадобятся очки посильнее, чем те, которыми вы пользовались до сих пор. Но лечение непременно возымеет действие, ваш диагноз не уникален, у гатрийской медицины есть по нему эффективные практические наработки. Острую фазу мы уже нейтрализовали. Ещё несколько процедур физиотерапии, и дело пойдёт на лад. Я отправлю заявку в ближайший госпиталь. Три дня подряд к вам будут приезжать медработники и проводить процедуры. Исключайте повышенную зрительную нагрузку, больше отдыхайте, избегайте стрессов и физических перегрузок, и ремиссия может быть довольно долгой.
– Спасибо, доктор, – угрюмо, но вежливо отозвался Шокер. – Всё это практически невыполнимо, но я постараюсь.
Врач внимательно оглядел спальню, проверяя, всю ли аппаратуру, инструменты и приспособления забрали его коллеги по бригаде неотложной помощи, которые ждали его внизу в машине. Выдав последние наставления, врач ушёл.
Гатрийская неотложка провела у нас всю ночь. Шокеру провели диагностику, поставили одну за другой несколько капельниц и немного поджарили ему голову электродами. Пока от этих манипуляций был только один положительный эффект: сильные седативные препараты подействовали, и Шокер успокоился.
Проводив врачей, я вернулась в спальню и села на постель к Шокеру.
– Андрюша, тебе надо поспать.
– Тебе тоже, кстати, – встревоженно сказал он и нашарил рукой мою ладонь.
Ой, да. Мне казалось, что я тоже слепну. Глаза были открыты, но от усталости видеть отказывались.
– Я потом лягу, когда Линда придёт. А сейчас всё равно Тимоха проснётся.
– Не напугал ли я Тима до такой степени, что он теперь будет от меня шарахаться? – озабоченно спросил Шокер. – Всё время об этом думаю.
Я наклонилась к нему, обняла его за шею.
– Не надо, Андрюша. Конечно, бедняжка сильно испугался, но он ещё маленький, быстро забывает плохое.
– Кошмар какой-то был! – горько вздохнул Шокер, обнял меня и сцепил руки у меня за спиной. – Он кричит, а я не пойму от чего. То ли ему страшно, то ли поранился, то ли… не знаю, то ли нога у него в решётке застряла… Попробовал его просто на одном месте удерживать, пока ты не придёшь, но, кажется, только хуже сделал…
Я прижала Шокеру палец к губам.
– Всё же понятно. Не надо это перебирать по десятому разу, пожалей себя. Это мне не стоило вас бросать. Ты ни в чём не виноват.
– Ну да, ну да, – нервно усмехнулся Шокер. – Ни в чём…
– Всё будет в порядке. Ты же слышал врача. Они умеют это лечить.
– Они умеют притормозить необратимый процесс, – вздохнул Шокер. – Но через несколько лет мне придётся покупать собаку-поводыря, белую палку и тёмные очки-велосипеды.
– Куплю я тебе и палку, и очки. А поводырём сама буду.