Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других "отклонений"
Шрифт:
Эпоха Просвещения и XIX в. были пронизаны верой и надеждой по поводу возможности успешного социального контроля и «порядка». Надо только прислушаться к советам просветителей, мнению ученых и немножко потрудиться над приведением реальности в соответствие с Разумом...
Правда, до сих пор остаются не совсем ясными несколько вопросов:
Что такое социальный «порядок», существуют ли объективные критерии его оценки? Для естественных наук – это, вероятно, уровень энтропии системы – ее (энтропии) уменьшение или не увеличение. А для социальных систем? Может быть, нам сможет помочь в ответе на этот вопрос синергетика?
«Порядок» для кого? В чьих интересах? С чьей точки зрения?
Возможно ли общество без «беспорядка»? Очевидно – нет. Организация и дезорганизация,
Как, какими средствами, какой ценой поддерживается «порядок» («новый порядок» А. Гитлера, гулаговский «порядок» И. Сталина, наведение «порядка» Америкой во Вьетнаме и Ираке, СССР – в Венгрии, Чехословакии, Афганистане, Россией – в Чечне)?
Вообще, «порядок, скрепленный нашим культурным обучением, представляется чрезвычайно уязвимым и хрупким. Это лишь один из возможных порядков, и мы не можем быть уверены, что он самый правильный»*.
* Бауман З. Мыслить социологически. М., 1996. С. 166.
Социальная практика XX в. с двумя мировыми войнами, «холодной войной», сотнями локальных войн, гитлеровскими и ленин-ско-сталинскими концлагерями, геноцидом, правым и левым экстремизмом, терроризмом, фундаментализмом и т. д. – разрушила все иллюзии и мифы относительно «порядка» и возможностей социального контроля (кто-то из современников заметил: человеческая история разделилась на «до» Освенцима и «после»). Сумма преступлений, совершенных государствами – «столпами порядка», стократ превысила преступления одиночек. При этом государства – «спонсоры убийств» (N. Kressel) – не «раскаиваются» (может быть, за исключением Германии), а отрицают, отказываются от содеянного. S. Cohen в статье «Права человека и преступления государств: Культура отказа»* называет три формы такого отказа {denial):
– отрицание прошлого (denial of the past). Так, на Западе появились публикации, объявляющие Холокост «мифом», отечественные сталинисты «мифом» называют ужас сталинских репрессий (впрочем, недавние думские события в годовщину памяти Холоко-ста, когда многие наши избранники отказались почтить память жертв, свидетельствуют о том, что в этом вопросе мы «догоняем» Запад...);
– буквальный отказ (literal denial) – по формуле «мы ничего не знаем»;
– причастный отказ (implicatory denial) – по формуле «да, но...». Так, большинство военных преступников под давлением фактов признают: «да, было». И тут же следует «но»: был приказ, военная необходимость и т. п.
* Cohen S. Human Rights and Crimes of the State: the Cultural of Denial. In: Criminological Perspectives. A Reader. SAGE, 1996. P. 489-507.
Неудивительно, что постмодернизм в социологии конца XX в., начиная с Ж.-Ф. Лиотара и М. Фуко, приходит к отрицанию возможности социального контроля над девиантными проявлениями, выраженному категорически и лаконично Н. Луманом в словах, избранных эпиграфом к этой главе. И хотя вероятно, что реалистически-скептический постмодернизм – как реакция на иллюзии прекраснодушного Просвещения – является столь же односторонним, сколь само Просвещение, однако некоторые соображения общенаучного характера (в частности, закон возрастания энтропии в системе) склоняют нас на сторону постмодернизма. «Победа порядка над хаосом никогда не бывает полной или окончательной... Попытки сконструировать искусственный порядок в соответствии с идеальной целью обречены на провал»*.
* Бауман З. Мыслить социологически. М., 1996. С. 192, 193.
Это не исключает, разумеется, возможности и необходимости систем, прежде всего – биологических и социальных, противостоять дезорганизующим энтропийным процессам. Как писал отец кибернетики Н. Винер, «мы плывем вверх по
* Винер Н. Я – математик. М., 1967. С. 311.
Большинство из нас сражается за жизнь до конца, зная его неизбежность и сохраняя мужество (или не очень...) «вопреки» неизбежному (А. Мальро), и «по ту сторону отчаянья» (Ж.-П. Сартр). Но это не отменяет конечного результата. Каждое общество также рано или поздно прекращает свое существование (часто ли мы сегодня вспоминаем Лидию и Халдею, Вавилон и Ассирию, империю шумеров и цивилизацию инков?). Это не должно служить препятствием к стараниям самосохраниться путем организации и поддержания «порядка» и сокращения хаотизирующих процессов, включая негативное девиантное поведение. Не надо только забывать, что организация и дезорганизация неразрывно связаны, одно не может быть без другого, а девиации не только «вредны», но и «полезны» с точки зрения выживания и развития системы.
Итак, проблема социального контроля есть в значительной степени проблема социального порядка, сохранности общества как целого.
Существует различное понимание социального контроля. В начале главы мы привели наиболее общее его определение. В более узком смысле социальный контроль представляет собой совокупность средств и методов воздействия общества на нежелательные формы девиантного поведения с целью их элиминирования (устранения) или сокращения, минимизации.
Социальными регуляторами человеческого поведения служат выработанные обществом ценности (как выражение отношения человека к тем или иным объектам и значимым для людей свойствам этих объектов) и соответствующие им нормы (правовые, моральные, обычаи, традиции, мода и др.), т. е. правила, образцы, стандарты, эталоны поведения, устанавливаемые государством (право) или же формируемые в процессе совместной жизнедеятельности. Наиболее простой путь передачи правил (да и ценностей) – личный пример и подражание («делай как я»). Однако для сложных, «постпервобытных» обществ он недостаточен. Человечество выработало специфический способ формирования, сохранения и передачи (трансляции) ценностей и норм – посредством знаков. Ж. Пиаже утверждал: «Основные реальности, создаваемые социальным путем... суть следующие: 1) правила (моральные, юридические, логические и т.д.), 2) ценности, соответствующие или не соответствующие этим правилам, и 3) знаки»*. Замечу, что с моей точки зрения, ценности первичны в этом ряду, и правила вырабатываются в соответствии с ценностями, а не наоборот. Впрочем, как все в науке, это – дискуссионный вопрос. Наконец, накопление, хранение, передача информации посредством знаковых систем возможна лишь постольку, поскольку знакам придается значение, понятное тем, кто их воспринимает.
* Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1969. С. 210.
Социальный контроль не ограничивается нормативным регулированием поведения людей, но включает также реализацию нормативных велений и ненормативное воздействие на поведение членов общества. Иначе говоря, к социальному контролю относятся действия по реализации предписаний (норм), меры ответственности лиц, нарушающих принятые нормы, а в некоторых государствах – тоталитарного типа – и лиц, не разделяющих провозглашаемые от имени общества ценности.