«Девианты»
Шрифт:
— А ты видела когда-нибудь, чтобы кто-то из наших пил аскорбинку? Лично при мне никто и таблетки не проглотил. Только Алинка иногда валерьянку пьет, но это не считается. А тут в разгар пьянки кто-то вздумал провитаминизироваться! Говорю тебе, что-то здесь не то.
— Согласна, Антон, может, это и странно, но как это можно связать с моим отравлением? Насколько мне известно, аскорбинкой отравиться нельзя. Только если две пачки подряд зажевать, можно аллергию схватить. Да и смысл-то какой вокруг этой аскорбинки крутиться, если известно, что я отравилась фенотиазином? Вот если бы ты упаковку от фенотиазина нашел…
— Нет, такой упаковки я пока не нашел, — Антон энергично скомкал обертку от мороженого и поднялся со Светланиной постели. — Все, я побежал. Надо Алинку поддержать.
— А, кстати, как она тебе в качестве редактора? — поинтересовалась Серова. — Может выйти толк?
— Не знаю я, Свет. Скажу тебе честно, не могу я объективно Алинку оценить. Гляну на нее — и прямо дураком становлюсь, — Антон улыбнулся.
— Ну так и не теряйся тогда, — подбодрила его Серова, а про себя подумала: «Пустые хлопоты. Корикова уже который год о Кудряшове мечтает, а со Стражнецким если и встречается раз в квартал, то исключительно в приступе отчаяния».
— Вот дураки, — уже вслух заключила она, когда дверь за Антоном закрылась. И тут же почему-то пожалела, что он влюблен не в нее…
В «Девиантных» дым стоял коромыслом. Шутка ли — сразу четыре редактора выбыли из строя, а газету надо было продолжать выпускать. Тут и бывалый человек растерялся бы, запаниковал. Поэтому самовыдвижение Кориковой некоторые сочли безрассудством.
— Я бы тоже мог провозгласить себя главным редактором, — ворчал Ростунов, прямо на рабочем месте угощаясь пивом, чего при Яне не могло быть по определению. — Я с 16 лет в журналистике! Для самого Светлова заголовки сочинял!
— Безусловно, Алексис, как журналист, вы несравненно выше Алиночки, — подхватила Крикуненко, которая только что переступила порог редакции, несмотря на то, что стрелка часов показывала уже без пяти двенадцать. — Ваша непримиримая гражданская позиция известна всему Эмску. Ваш слог выразителен, как талия одалиски, а образный ряд богат, как закрома султана Брунея. И я нисколько не сомневаюсь, что вы с большим успехом поддержали бы газету в трудную годину. Но о чем можно говорить в этом насквозь несправедливом мире, где человекоподобные существа живут по закону джунглей, где такое понятие как скромность давно стало пустым звуком?
— Замолчите оба, — Рыкова редко стеснялась в выражениях. — Вы все в штаны наклали, когда Серова вырубилась. Вопилов быстренько больничным прикрылся. Одна Алинка не побоялась впрячься в этот воз.
В корреспондентскую вбежала Корикова.
— Коллеги, выручайте! — взволнованно заговорила она. — Пятая полоса горит, материала не набирается. Может, у кого что-нибудь завалялось? Анжелика Серафимовна, вы три дня ничего не сдавали. Наверно, у вас какой-нибудь текст на подходе?
— Я вас умоляю, Алина, — закатила глаза Крикуненко. — Служенье муз не терпит суеты.
— Какие еще музы? — вспылила Корикова. — Вы чем вообще все эти дни занимались? Думаете, я не вижу, что вы в редакции почти не появляетесь и на работу забили?
— Не повышайте на меня голос, госпожа и. о., - издевательски отвечала Крикуненко. — У меня может случиться нервный срыв, и я буду вынуждена уйти на больничный. Вы, кажется, этого добиваетесь?
— Да есть ли в вас хоть капля души, Анжелика Серафимовна! — на глазах у Алины выступили слезы. — Почему в такой трудный момент вместо помощи я вижу саботаж и издевательства? Откуда столько злобы? Я, кажется, ничего плохого вам не сделала!
— Ну вот, вы всего третий день как узурпировали власть, а уже на грани истерики. Тяжела, знать, для вас, деточка, шапка Мономаха. Широко шагаете. Ну и шагайте себе, а меня в ваши авантюры не втягивайте. Можно подумать, без вас бы тут не нашлось, кому Яночку Яковлевну заместить! Ах вы, спасительница наша! Дозвольте целовать край ваших одежд!
— Какая же вы…! — выпалила Алина и бросилась вон из комнаты, но в дверях столкнулась с Антоном. Как-то очень удачно получилось, что она угодила прямо в его объятья.
— Алин, ты плачешь? Что случилось? — участливо поинтересовался Кузьмин.
Не в силах дольше сдерживаться, Корикова разрыдалась у него на плече. Анжелика Серафимовна подчеркнуто индифферентно пудрила нос. Ее лицо излучало злорадство.
— Антош, я сейчас урою эту старую грымзу! — вскипела Рыкова.
— Что?! Как вы сказали?! — заблажила Крикуненко. — Все слышали, как меня назвала эта профурсетка?
— Это я профурсетка? — Рыкова вскочила из-за компьютера и непривычно широкими шагами направилась к столу Анжелики. — Все слышали, как меня назвала эта жопа с ручками? Да я вам сейчас мусорную корзину на башку надену!
— Уберите психическую! — замахала ручками Крикуненко. — Алексис! Антон! На помощь!
Кузьмин внутренне просиял и, быстро усадив Алину на стул, бросился к красотке Рыковой. С максимумом естественности схватив ее за декольтированные плечи, он зашептал ей со страстными нотками в голосе:
— Зинуль, ну не надо, оставь ее, уважь старость.
И так он хорошо все это проделал, что к Рыковой тут же вернулось самообладание. Не спеша высвобождаться из рук Кузьмина, она рассмеялась. Засмеялся и Антон, сквозь слезы улыбнулась Корикова. Сдался и Ростунов.
— Алин, у меня, кажется, есть материал, — пробормотал он. — Как раз на пятую. Полполоски хватит или добить чем-нибудь?
— И ты, Брут! — издала пафосный клич Крикуненко и опять схватилась за пудреницу.
В коридоре раздались голоса, и на пороге появились Филатов и Колчина. В руках у фотокора был торт.
— А мы заявление в загс подали! — объявила Юля, метнув быстрый взгляд на Антона. — Через три недели свадьба.
— Вот, торт купили. Угощайтесь, — смущенно топтался на месте Филатов.