«Девианты»
Шрифт:
— Повторяю тебе, это просто ужасное совпадение. Я понятия не имела… — как заведенная, талдычила Алина.
— А не потому ли все так совпало, что кое-кому очень хотелось посидеть в кресле Яны Яковлевны? — гнул свою линию Антон. — Не потому ли, Алиночка?
Корикова молчала, немигающим взглядом уставившись куда-то в угол.
— Да, жестоко я расплачиваюсь за свою доверчивость, — наконец, произнесла она.
— Ты, наверно, хочешь сказать, что Светка жестоко поплатилась, да? — Антон поднялся со своего табурета и присел на корточки перед Алиной. — Что делать-то будем, спрашиваю? Ты знаешь, у меня нет никакого желания предавать эту некрасивую историю огласке. Да и Светке знать все это незачем. Пусть живет себе в счастливом неведении и считает, что у нее нет врагов. Правильно я говорю? — и он игриво накрутил на палец прядь Алининых волос.
Та встрепенулась, потом ее губы искривила чуть заметная обреченная улыбка.
— Я поняла, зачем ты пришел, — сказала Алина и резко встала. — Я согласна.
Вот уже много месяцев Кузьмин мечтал об этом моменте, много раз проигрывал в голове, как это все может произойти. И вот, сбылась мечта идиота. Отчего же так нерадостно? Нет, надо взять себя в руки, отбросить все эти сантименты и поставить, наконец-то, в своем донжуанском списке желанную галочку… И он решительно обнял Алину.
Но, даже поцеловав ее в шею, он не почувствовал ни малейшего прилива желания. Он повторил поцелуй, потом еще… Да что же с ним такое происходит? Внезапно он все понял и разомкнул объятья.
— Что такое? — с легкой издевкой спросила Алина. — Может, стоит меньше пить водки и пива?
Антон молча смотрел на нее, как будто бы что-то прикидывал.
— Я просто больше не люблю тебя, Алин, — наконец, сказал он. — Вот и все.
Директриса Эмского оперного театра Элла Соломоновна Розенштерн захлопнула объемистую папку и удовлетворенно объявила:
— Ну, распоясались борзописцы! Ничего, будет вам и свобода слова, и плюрализм мнений… Затаскаю по судам!
А спустя два дня Папик вызвал к себе Стражнецкого.
— Эта жидовка никак не уймется, — поведал он своему заму и зятю. — Опровержения требует плюс сто тысяч рубликов за свои страдания. Вот, почитай…
— Ну, что я тебе скажу, папа, плохо дело, — сообщил Костик, ознакомившись с эпистолой Эллы Соломоновны. — Она на документы ссылается. Оказывается, в период с 1975 по 1985 годы Эмский театр не ездил в гастрольные туры по Сибири. И никакого «Бориса Годунова» у них с 1963 года в репертуаре нет.
— А как тебе подборка свидетельских показаний старейших работников театра, которые в один голос утверждают, что инцидент с «Полетом шмеля» не имел места? А официальное письмо отца Германа? Эта стерва не поленилась отправить запрос на Соловки! И попик ей ответил, что за последние 30 лет среди братии не было ни одного отца Никодима.
— Я, папа, считаю, что на опровержение тут явно не тянет. Это она губу раскатила. Дадим просто «Работу над ошибками». Мол, напутали немного с фактурой, с кем не бывает. Мол, не отец Никодим, а отец, скажем, Иоанн… В любом монастыре есть отец Иоанн!
— А вот в Соловецком его возьмет и не окажется! — с горячностью возразил Папик. — Да бог с ним, с отцом Никодимом! А как вот от гастролей по Сибири отмазаться? Это ведь никак не тянет на простую ошибку, тут уже заведомо недостоверный факт сообщается. А свидетельства старых маразматиков? С ними что делать?
— С ними что делать? — задумался Костик. — А… не найти ли нам своего свидетеля из тех же старых маразматиков, который бы, наоборот, показал, что такой факт имел место? Всяко это будет стоить не сто тысяч! А заодно пусть пронюхает, на какие гастроли театр ездил в те годы. И мы со спокойной совестью напишем, что слегка ошиблись. Мол, дело было не в Сибири, а в Мухосранске…
— Ага, шаманы в Мухосранске! — съязвил Папик. — Как ни крути, тришкин кафтан получается. Тут залатаем, а там новая дыра. Эх, прописал бы я ремня этому стервецу Светлову!
— А, может, на него стрелки перевести? Повиниться перед читателями, что нас, таких честных и доверчивых, развел какой-то проходимец? Напихать в статейку громких лозунгов и трескучих фраз о высокой миссии журналиста, и о том, как некоторые отщепенцы позорят честь профессии. А в конце приписать что-нибудь типа: просим правоохранительные органы рассматривать данную статью, как официальное обращение, и начать следственные мероприятия. Ну как? Гуд?
— Ох, позор на мою седую голову, — вздохнул Папик. — Я из таких скользких дел сухим выходил, а тут… провел меня Светлов на мякине.
— Стоп, а у Карачаровой-то тоже светловский текст выходил, — вспомнил Стражнецкий. — Про пирата Витюшку. У нее-то как, нет проблем? Сейчас ей звякну…
— Не лезь на мои грядки, — недовольно сказал Папик. — Я сам ей звякну. Как главный редактор главному редактору.
— Ну, я думал неформально все выяснить, — отвечал Костик. — У меня с ней, в общем-то, теплые отношения.
— Это когда это они успели стать теплыми? — Папик глянул на него исподлобья. — Не балуй, Костик, не балуй. Пока по-доброму предупреждаю…
— Да вечно ты, Николай Юрьич, подвох ищешь! Ну, посуди сам, зачем мне престарелая тетя Оля, когда у меня молодая и красивая жена?
— Ага, престарелая, — иронично заметил Папик. — Лет на пять старше…
— Ну и что? Я, папа, вышел из возраста, когда нравятся бальзаковские дамы, — почесывая нос, отвечал Костик. — Э… мне тут ненадолго отъехать надо. Буквально на пару часиков. Катюшка кое-что просила купить.
— На пару часиков? — тесть подозрительно посмотрел на Стражнецкого. — Смотри, узнаю чего — сильно пожалеешь…
Квадратик за квадратиком поедая шоколадку, Корикова с упоением читала ветку «Главред „Девиантных“ фашистка». После двухнедельного затишья недруги Яблонской вновь активизировались. Особенно усердствовал Cap Grey. Едва интерес к теме остывал, как он подбрасывал веток в костер, сообщая о Яне очередной неприглядный факт.
Обычно Cap Grey появлялся на форуме рано утром — за два-три часа до того, как большинство журналистов переступало порог родных редакций. Потом он отмечался на ветке в районе обеда, после чего пропадал до позднего вечера. Но незадолго до полуночи вновь появлялся в сети, чтобы подытожить набросанное другими за день и выдать для затравки что-нибудь еще.