«Девианты»
Шрифт:
— Да, Алиночка, ты бы угостила, — Анжелика мигом сдулась. — А вот они бы ни корки черствого хлеба не дали! Ни обрезка колбасной «жопки»!
— Хорош уже жертву голодомора разыгрывать, — одернула ее Рыкова. — Зарплату получаете? Ну и жрите йогурты за свой счет!
— Но я все-таки не понимаю, Анжелика Серафимовна, зачем вы все это делали? — продолжила Корикова. — Стесняюсь предположить, но вы… клептоманка?
— Клепто… что? — пробасил Филатов. Слов с такой концовкой он знал только два — наркоманка и нимфоманка. Причем, последним он расширил свой лексикон буквально три недели назад. Во время очередной
— Или, может, у вас плохо с деньгами, и вам элементарно не хватает на еду? — продолжала пытать Крикуненко сердобольная Корикова.
— Всем хватает, а ей не хватает, — проворчала невеста. — Между прочим, она обозреватель, и получает больше нас с тобой, Алин.
— Конечно, на жратву не хватит, если бухлом постоянно затариваться! — как всегда громогласно объявила Рыкова.
— Бухлом?! Это так вы называете микродозу благородного слабоалкогольного напитка? — опять взвилась Крикуненко. — А вот вы, дорогуша, что ни вечер, мартини на кухне хлещете да по две пачки в день искуриваете. И я, заметьте, не спрашиваю, откуда у вас деньги на столь буржуазный образ жизни!
— Давайте не будем лаяться, — не поворачивая головы в сторону Рыковой, предложила Алина. — Анжелика Серафимовна, скажите же, наконец, что вас на это толкнуло? Была же какая-то причина.
Тут Крикуненко зашмыгала носом и отрывисто выпалила:
— Да! Была! Очень веская причина! Мне хотелось есть! Очень хотелось есть!
— Здрасте, я ваша тетя! — хлопнула себя по бедрам Рыкова. — А пожрать себе купить не судьба, что ли?
— Я специально не покупала!
— Да мы уж поняли, что хитрожопость расцвела в вас буйным цветом, — продолжала Зина.
— Ах, вы так и не разобрались в движениях моей души! — возвысила голос Анжелика. — И где вам, безмозглой кукле, сообразить, что с утра у меня никогда не бывает аппетита! А когда он просыпается к обеду, я терплю. Страдаю, мучаюсь, стенаю, но голод неумолим, и к четырем пополудни я капитулирую в битве с ним…
— Но зачем терпеть? — недоуменно спросила Корикова. — Почему не сходить на обед? Или, если не успели, перехватить пару пирожков в буфете?
— Пирожков?! — выкатила глаза Крикуненко. — Вы бы еще сказали — чипсов! В том-то и дело, что я не питаюсь подножным кормом! Покойная матушка сызмальства внушала мне, что уважающая себя дама должна блюсти талию. И как видите, мне уже за тридцать, а талия у меня как у Людмилы Марковны Гурченко времен «Карнавальной ночи».
И Анжелика развела руками, дабы все могли оценить стройность ее стана.
— А толку-то в такой талии, если нет ни жопы, ни титек, — хмыкнула Рыкова. — Сушеная вобла.
— Талия, действительно, замечательная, — тактично заметила Корикова. — Но насколько мне известно, люди, озабоченные стройностью, никогда не будут есть копченую колбасу, доширак и йогурты. Вы бы хоть яблоко что ли взяли!
— Жрите сами свои яблоки! — Крикуненко уже не стеснялась в выражениях. — Когда от голода темнеет в глазах, яблоки — это последнее, что может пожелать измученный организм. Он, стервец, требует мяса, макарон, сыра! Но неужели, находясь в здравом уме, я могу приобрести эти вреднейшие продукты? О нет! А поскольку никто из вас не носит на работу ничего диетического, мне
— Ну вот, мы еще и виноваты оказались — не тем питаемся, — сухо сказала Корикова. — Я вас прощаю, Анжелика Серафимовна, а с остальными разбирайтесь сами.
— Как это — прощаю? — подскочил Вопилов. — А как же наш уговор, что вор ведет всех в кабак?
— Я никаких договоров не подписывала! — отрезала Анжелика. — А вором добропорядочного гражданина может признать только суд!
— Анжелика Серафимовна, вы бы для приличия все-таки извинились перед людьми, — посоветовал Кузьмин. — Обожрали коллектив, а выставляете себя национальной героиней!
— Признаться, не ожидала, что мой родной коллектив окажется скопищем жмотов. Остается только поражаться, как несовершенна людская порода… Но предупреждаю сразу: если замечу хоть намек на дискриминацию, хоть тень какого-то недовольства, хоть один косой взгляд, я уж найду, как заставить вас вести себя прилично! — прошипела Анжелика.
— Да мы просто объявим вам бойкот, вот и все, — сказал Кузьмин. — Никто не заставит меня разговаривать с человеком, которого я не уважаю.
— Яночка Яковлевна еще как заставит! — ослепленная верой в покровительство начальницы, раздухарилась Крикуненко. — Вы все послушные марионетки в ее руках! Она переставляет вас как пешки, а надоест ей кто — смахнет с доски и руки отряхнет. Ваши судьбы, презренные, всецело в ее власти.
— Да что вы говорите, Анжелика Серафимовна! — хмыкнул Кузьмин. — У вас какие-то чрезмерно демонические представления о личности Яны Яковлевны и ее роли в истории.
Лично для меня ее мнение по всем вопросам, кроме рабочих, сугубо фиолетово. Да и по рабочим-то…
— Извините, Анжелика Серафимовна, но я тоже отказываюсь признать себя марионеткой Яны Яковлевны, — иронично произнесла Корикова, но тут же добавила: — При всем к ней уважении.
— А я-то и подавно плевала на ее заскоки! — поддержала митингующих Рыкова.
— Ах, не марионетки? Ах, плевали? Так и запишем, так и передадим! — паясничала Анжелика. — Вот и отыскались наши таинственные недоброжелатели! Саморазоблачились, так сказать! Интересно, кто из вас Кэп Грей? Вы, Антоша? Или вы, Алиночка? Или же эти пасквили на форуме — продукт вашего коллективного творчества?
— Я не Кэп Грей, это стопудово, — ответил Антон, заметно сбавив обороты.
— Аналогично, — сказала Алина.
— Да что вы к ним прикопались? В этой комнате любой может быть Кэп Греем, — опять подключилась Рыкова. — Всем ваша Яна Яковлевна как гость в горле.
— У меня в сети совершенно другой псевдоним, — на всякий случай поспешила засвидетельствовать Колчина. — И я никогда не пишу плохо об уважаемых людях.
— А я вообще на форумах не торчу, дел по горло, — пробормотал Вопилов, углубляясь в просмотр очередной анкеты на сайте знакомств.
— И я, и я, — поддакнули остальные.
Только Филатов не смог подтвердить своей благонадежности. Умаявшись за день, молодожен вздремнул прямо на стуле.
— Извините, задержалась в мэрии, — на пороге объявилась нарядная Яблонская с букетом белых лилий. — Юлечка, это тебе. Будь счастлива, детка. А что все такие смурные?