«Девианты»
Шрифт:
Понятное дело, что за всеми этими хлопотами Юлечка упустила из виду молодого мужа. Поэтому несколько оторопела, когда тот громким свистом пригласил ее занять место в машине. А когда она аккуратно загружалась туда, равномерно распределяя обручи на юбке, новобрачный с размаху хлопнул ее по заднице. Негодуя, Юля обернулась на возлюбленного и в шоке застыла. Лицо Филатова было красно, рукав костюма в чем-то перемазан, галстук снят, а ворот рубашки расстегнут так, что все желающие могли убедиться: с уровнем тестостерона в организме молодого полный порядок.
— Ну красавчик! Надрался уже! — неодобрительно шепнула ему Корикова, едва молодые переступили порог редакции.
Как черт из табакерки, с кухни выскочила Крикуненко и метнула в молодых горсть чего-то сыпучего. Димон зажмурил глаза и юрко присел, Юля прикрылась рукавом, Сюсечка взвизгнула и принялась энергично вырываться из объятий невесты. Та невольно разжала руки, и собака шмякнулась об пол.
— Будьте здоровы, живите богато! — ликовала Анжелика, суетясь вокруг молодоженов и осыпая их все новыми порциями круп, которых у нее, видимо, было вдосталь напихано по карманам коронной юбки-«татьянки».
— Да уймите вы бесноватую, — басила в некотором отдалении Рыкова. — Приду к власти — запрещу к едрене матрене все эти народные ритуалы. Меня в Чебоксарах так этой пшенкой осыпали, что я всю брачную ночь вытряхала крупу из лифчика и трусов!
— Ты была замужем? — удивленно повернулся к ней Кузьмин.
— Да ну, — пробормотала Зина. — На пятом курсе ради прикола поженились, через три месяца развелись. Фигня!
— Так ты из Чебоксар, что ли? А я думал, ты местная.
— Нет, я в Эмск только три года назад приехала.
Бутерброды с колбасой быстро расхватали. Анжелика скормила Сюсечке два канапе, и многие недовольно на нее косились. В ход активно пошел батон, который Ростунов шинковал крупными ломтями и передавал желающим, с большими ложками столпившимся у банок с кабачковой икрой.
— Али-ин, — капризно протянула молодая. — А что, колбасы больше нет?
— Да, Юль, больше нет.
— Но я брала 600 грамм! В чем дело? Они не могли так быстро закончиться.
Корикова не хотела говорить невесте о том, что ее «Краковскую» элементарно сперли. Но ситуацию быстро «выправила» Крикуненко:
— Да, Юлечка, да! Опять имело место исключительное бесстыдство пресловутого инкогнито!
— Дим, — простонала Колчина, опустившись на стол. — Я больше не могу, я этого не вынесу…
— Да что за горе-то? — выдвинулся в первые ряды Кузьмин. — Подумаешь, краковская. Зато знатно капустой похрумкали!
— Замолчи! Вечно ты надо мной издеваешься! — взорвалась Колчина. — Нашел себе девочку для битья и думаешь, что я ничего не понимаю!
— Юль, да успокойся, — опешил Кузьмин. — Я и не думал издеваться. Я просто хотел тебя утешить.
— Иди утешь кого-нибудь другого! — молодую понесло. — Вон их сколько выстроилось! — и она махнула рукой в сторону Кориковой и Рыковой. Раздался треск — это у невесты разошлось под мышкой платье.
Жениха эта мизансцена нисколько не взволновала. Он даже ее и не заметил — пять минут назад вместе с Вопиловым и Ростуновым Димон переместился за соседний столик с бутылкой водки и упаковкой «морквы».
— Так, Филатов, я жена или где?! — путаясь в кринолинах, бросилась к ним Колчина. — Нас нагло обворовывают, а ты опять лопаешь!
— Порву как Тузик грелку! — вскочил Димон, обводя коллег мутным взглядом.
— Все, уезжаем отсюда! — истерила Колчина. — Ну спасибо вам, дорогие коллеги! По гроб жизни буду помнить вашу доброту! Где Сюсечка? Да иди ты…! — оттолкнула она руку Кориковой, которая протянула ей салфетку, чтобы вытереть слезы.
— А Сюсечка, кажется, коротает досуг не без пользы, — сообщил Кузьмин. — Гляньте-ка.
Действительно, собачка довольно агрессивно трепала крикуненковскую сумочку, стремясь получить доступ в ее внутренности.
— Ах ты блохастая тварь! — бросилась к своей торбе Анжелика. — Пшла вон! Фу!
— Интересно, а что это она к вашей сумке так прикипела? — Кузьмин с любопытством наблюдал за кульбитами Сюсечки.
Напрасно Анжелика пыталась отбить у собачки свой аксессуар. В миниатюрную шавку словно питбуль вселился. Ушко с розовым бантиком нервно подрагивало, мелкие кривоватые зубки угрожающе скалились. Еще рывок, еще… раздался треск кожзаменителя, и глазам публики предстало содержимое сумки Крикуненко. Несвежий носовой платок, четверка «старки», дамский роман в мягкой обложке «Возьми меня сладко» и… упаковка «Краковской».
— Анжелика Серафимовна? — первым прервал паузу Кузьмин.
— Я понятия не имею, откуда эта тварь притащила колбасу! — выпалила Крикуненко после некоторого замешательства.
— И не совестно вам клеветать на бессловесное существо? — подал голос Вопилов. — Ясен пень, что «краковскую» сперли вы.
— Ага, а парила всем мозг, что не жрет мяса, — процедила Рыкова. — Чтобы я после этого поверила хоть одному вегетарианцу…
— Э… так это вы мой доширак в тот раз скоммуниздили? — отвлекся от поедания корейской моркови молодожен.
— И дорогущие сосиски, которые я на последние деньги купила для своего мужа?! — плачущим голосом взвизгнула Колчина.
— Да, это сделала я! — Крикуненко торжествующе задрала нос. — Я! Кругом и всюду одна я! Давайте, закидайте меня камнями, распните, изничтожьте, порвите как Тузик грелку! Но помните, что за каждую пророненную мной слезинку каждому из вас воздастся втройне, ибо страдаю я безвинно!
— Да ладно вам паясничать, Анжелика Серафимовна, — наконец, сказала Корикова. — Вина ваша очевидна, нечего и изворачиваться. Но лично я не имею к вам никаких претензий по поводу двух своих йогуртов. Ешьте на здоровье. Только мне непонятно, зачем надо было брать без спроса? Неужели бы я вас не угостила, если бы вы хоть одним словечком намекнули мне, что вам хочется йогурта?