Девочка Дьявола. Без иллюзий. Книга четвертая _
Шрифт:
— Она зануда!
— Она ответственна за мою реабилитацию. Не сердись на нее, пожалуйста. Доктор Митчелл мне строго наказал слушать Аврору во всем. Вот и слушаю…
— Да я не сержусь. Просто ворчу, — недовольно произнесла Джулия и, поцеловав меня в щеку, вышла за порог.
Я закрыла за Джулией дверь и, прислонившись лбом к прохладной поверхности, вздохнула, чувствуя небольшую неловкость, оставшись наедине с чужим человеком.
— Мисс Харт, обед готов, — услышала я контральто своей компаньонки и направилась в зал. Обед получился вкусным, домашним. Сама Аврора держалась тактично, вежливо и дружелюбно. Мне казалось, она была не голодна и села со мной за стол, только для того, чтобы я к
Следующим пунктом моего режима была дыхательная гимнастика, разработка руки с массажем, и именно этот момент меня очень волновал. Когда Аврора впервые прикоснулась к моей руке, я вздрогнула, а она, не удивившись, лишь осторожно посмотрела на меня, будто спрашивая разрешения. Внимательно рассматривая лицо медсестры, я поняла, что для нее тоже было важно мое доверие, как пациента. Она не вторгалась в мое пространство на правах медсестры, а лишь просила позволения, отчего я улыбнулась и кивнула. Ладони у Авроры оказались теплыми, а энергетика не отталкивающей, что меня успокоило, и я мысленно поблагодарила Генри за удачный выбор медсестры.
— Очень хорошо, — подбадривала она меня, пока я сжимала силиконовый мячик в ладони и не сказать, что мне было приятно.
Видя мою скукоженную рожицу, Аврора на секунду задумалась и спросила:
— Вы когда-нибудь занимались рукоделием?
Я удивилась этому вопросу, но ответила:
— Да. В детстве. Мы с мамой вышивали немного.
— Вышивание, вязание тоже очень полезно для разработки руки наряду с физическими упражнениями, — пояснила она. — Развивают мелкую моторику.
— Я не против, — поддержала я идею. — Только надо папе сказать, чтобы он привез мои старые пяльца из дому, и какие-то нитки надо купить…
Она на это ничего не ответила, лишь молча направилась в свою комнату, а уже через минуту передо мной стоял несессер с вышивальными пренадлежностями и канва, натянутая на пяльца.
Деревянный ободок был старенький, немного потертый, похожий был и у нас, отчего я непроизвольно улыбнулась и провела по нему пальцем.
— Предлагаю начать с алфавита. Например ваши инициалы?
— Хорошая идея.
— Какой цвет будем использовать?
— Цвет морской волны, — улыбнулась я, вспоминая мамин любимый цвет, а Аврора, покопавшись в закромах нессера, достала моток мулине теплого голубого оттенка, и моя тренировка продолжилась в творческом русле.
Нельзя было сказать, что процесс вышивания был приятным — рука ныла и иногда тряслась, я часто роняла иголку, но это определенно было интереснее, чем механические движения с мячиком.
Аврора молча наблюдала за процессом, советами не надоедала, границы личного пространства не нарушала и только иногда помогала мне удобнее держать пяльца в правой руке. Делая очередной стежок на канве, я в какой-то момент осознала, что эта женщина мне не чужда, рядом с ней мне было комфортно. От этой мысли я тихо улыбнулась самой себе и, немного расслабившись, украдкой посмотрела на неё. Она ровно сидела на стуле, и внезапно я осознала, что она тоже волнуется, так же, как и я, для неё тоже было важно, чтобы у нас с ней был позитивный контакт.
— У вас получается, — вежливо подбодрила она меня, а я, чтобы показать ей, что мне не чуждо ее общество, тихо произнесла:
— У вас красивое имя Аврора Малберри.
— Ничего красивого, — махнула рукой она, а по ее тону я почувствовала, что и она немного расслабилась и, как результат, подпустила меня ближе: сейчас Аврора со мной говорила, как женщина,
Я бросила на свою компаньонку ещё один взгляд и задумалась — может быть, ее и нельзя было отнести к разряду красавиц, но, как мне показалось, у неё была своя изюминка в этом ее круглом лице с ямочками на щеках и больших проницательных карих глазах.
— У Ван-Гога есть картина “Mulberry”. Яркая. Живая. Необычная, — тихо произнесла я, склонившись над пяльцами.
— Не знала…
Я сделала ещё один стежок и подняла на нее взгляд — она тихо улыбнулась, обозначая ямочки на щеках, и с этого момента наш с ней контакт стал комфортным для нас обеих.
Вечером, сидя в уютном кресле у окна, я наблюдала за погруженным в огни городом и разговаривала с отцом.
— Нет, пап, не надо завтра срываться с работы. Давай лучше на выходных. Посмотришь, как я разместилась с медсестрой.
— Как она?
— Аврора очень хорошая, — уверенно произнесла я.
— Ты слушай ее, дочка. Если ее назначил Генри, значит она и правда профессионал.
— Конечно, папуль.
— И все же то же самое тебе мог предоставить и Макс, — вновь начал он, и я вздохнула.
— Знаю, папа, — уже машинально ответила я.
— Почему ты выбрала этого своего Барретта, не понимаю.
Я опять вздохнула — сложно было объяснить отцу все причины моего осознанного выбора, но нужно было попробовать.
— Папа, ты часто мне приводил пример мамы, когда она заболела.
— Но ведь я любил маму и был с ней рядом. А у этого Барретта своя жизнь.
— Я знаю, что у него другая жизнь, но сам факт его косвенной помощи уже помогает мне. Поверь. Именно его причастность поднимет меня на ноги, как ты в свое время поднял на ноги маму.
«Потому что я всегда была и остаюсь его частью, его ребром, независимо от его отношения ко мне», — подумала я, но вслух не сказала.
Сейчас я чувствовала, что вновь приобрела своё Солнце, которое притянуло мою планету, установило для меня свою орбиту, и я пошла по своей траектории. У меня не было ни грамма сомнения, что я, греясь в лучах своего Солнца, восстановлюсь. Отец некоторое время молчал и, наконец, произнес:
— Ты так его и не отпустила.
— Я его люблю.
Я произнесла эти слова и облегченно вздохнула, признаваясь себе в этом факте, выпуская на свободу свое чувство, как трепыхавшуюся птицу, которую я посадила в клетку, желая идти вперед. Вновь вспоминая свой сон, в котором я простилась со своим детством, я в очередной раз убедилась в простой истине — я повзрослела и теперь другими глазами смотрела и на свою любовь, и на наше с Ричардом расставание. Я не знала, что произошло между ним и Максом, и может быть, мой мужчина поступил с точки зрения социума неправильно, но у него, как и у Макса, была своя правда. Как сказал в свое время Генри «Любому лидеру приходится брать на себя жесткие решения, которые другим не под силу. Решения, которые иногда могут противоречить канонам и догмам общества». Тогда, в день нашего расставания, я не приняла правды Ричарда, не приняла до конца своего мужчину таким, какой он есть — жестким, хладнокровным, эгоистичным, требующим беспрекословного подчинения, не склонным к сантиментам даже по отношению к своим. Я выстроила замок из песка, который и разрушил впоследствии мой мужчина. Сейчас я понимала, почему он отпустил меня — ему нужна была женщина, которая будет ему надёжным тылом, и даже если весь мир будет против него и его решений, она будет рядом. Я провалила этот экзамен, и сейчас сам факт моего согласия на его помощь был единственным шансом сказать ему, что я повзрослела и все переосмыслила. Может быть, Ричарду и не нужен был этот” диалог” со мной, но он был необходим мне.