Девочка и пёс
Шрифт:
– Так получилось, – сухо сказал Галкут.
В этот момент появилась хозяйка "Черного тумана". Элен смотрела на неё почти с восхищением. Эта женщина была просто громадной. С ростом под два метра, её массивная фигура, напоминающая треугольник, достигала какой-то необъятной ширины там где судя по всему были бедра. То как Вурда сумела проникнуть в дверной проём уже представлялось Элен хитрым фокусом, магической иллюзией. А пышное черное платье, длинные ногти и стянутые в большой пучок волосы визуально увеличивали её фигуру до каких-то фантастических размеров. Где-то за спиной Вурды маячила та черноволосая девушка, что приносила в номер поднос с едой.
Громадная властная женщина оглядела помещение и уставилась на своего помощника, который, несмотря на то что и сам был богатырского телосложения, рядом с ней представлялся почти тщедушным.
– Мертвый?
– Жив, падла, – беззлобно сообщил помощник.
Она посмотрела на Галкута и провела языком под передней губой, которая как оказалось покрыта крохотными усиками. Элен не отрывала глаз от женщины-горы, всё еще поражаясь её величине. Ей пришло в голову, что единственный человек, который был ей под стать, это Изамери. Наверно он мог бы взять её в жены, подумала Элен и тут же решила, что нет, не мог, ведь Вурда старая. Девочке стало стыдно за такую свою характеристику в адрес госпожи Вурды и она отвернулась.
– Ну что, горемычный, натворил делов? – Обратилась Вурда к Галкуту. – Вот чувствовало сердце не нужно было пускать тебя с этой поссыкухой.
Элен сердито сверкнула глазами в сторону хозяйки гостиницы.
– Что теперь делать собираешься? – Спросила Вурда.
– Хочу выйти погулять с ребенком, – неуверенно сказал Галкут.
– Погулять?! Да ты уже своё отгулял, голова баранья. Тебе теперь прямая дорога в Дом Ронга. Так что будешь сидеть здесь. Когда этот лейтёха очнется, и если очнется, он должен найти тебя подле себя. Иначе сюда нагрянет его "золотая рота" и я не собираюсь расхлебывать то что ты тут заварил. Уразумел?
– Мы с девочкой уходим, – твердо сказал Галкут и холодно посмотрел на помощника Вурды. Тот демонстративно взялся за рукояти своих клинков.
Элен отрешенно подумала о том, что наверно ей стоит попытаться каким-то образом остаться здесь, в "Черном тумане", и дождаться когда Виктор придет в себя. Это её шанс спастись от Мастона Лурга и улететь с Каунамы. Может быть броситься к Вурде и попросить защиты от своего "опекуна"? Но девочка уже не верила, что она сможет избавиться от Галкута и его хозяина. Мелькнувшая недавно лучезарная надежда на спасение, заставившая её уже поверить, что она скоро будет дома, и затем грубое возвращение в пучину каунамской действительности сильно выбили её из колеи. И она уже не смела хоть как-то противиться Галкуту. Если даже она вырвет свою ладонь из его руки, спрячется за спиной громадной Вурды, то всё равно это скорей всего кончится плохо. Галкут не уйдет без неё, он схватит припрятанный меч и здесь в этой маленькой комнате начнется сражение, прольется чья-то кровь. Возможно помощник Вурды справится с Галкутом, а возможно и нет, или Галкут пригрозит что убьет Виктора и что тогда? А даже если всё получится, то еще неизвестно как поступит Вурда, когда Элен окажется в её власти. И девочка продолжала держать Галкута за руку и покорно ждать, когда он выведет её отсюда.
– А Лулу наверно так не думает, – сухо сказала Вурда.
Элен с удивлением воззрилась на могучего мужчину с металлическими обручами на руках: "Неужели его зовут Лулу?!" По мнению Элен это было совершенно девчачье имя.
– Послушайте, госпожа Вурда, – неожиданно очень спокойно сказал Галкут и не спеша взял с кровати припрятанный меч Виктора и встал, держа оружие перед собой, – всё это совершенно ни к чему. Может быть ваш Лулу убьёт меня, а может быть и нет. Я буду драться за этого ребенка как бешенный зверь, уж поверьте мне на слово. Посмотрите на мою морду, она свидетель что так и будет. А начну с того что добью этого стража. И зачем вам всё это нужно? Господин лейтенант, очнувшись, не будет иметь к вам никаких претензий. Он пришел сюда по личному делу, исключительно за мной и винить ему за свою разбитую голову кроме меня и отчасти себя некого. Я подонок и душегуб, поубивавший столько людей, что все их трупы не уместились бы в эту комнату. И это не ваше дело задерживать меня. Так что просто дайте мне уйти, госпожа Вурда. Это будет разумно и правильно.
Хозяйка гостиницы хмуро глядела на него, раздумывая над тем что он сказал. Она покосилась на своего бравого помощника, который вспотевшими ладонями сжимал рукояти клинков. Он явно с тревогой ждал решения хозяйки. Ведь еще слово и этот обезображенный мужик бросится на него с длинным мечом и неизвестно успеет ли Лулу вообще вытащить свое оружие. Затем она перевела взгляд на лежавшего на полу лейтенанта. Потом тихо прошипела:
– Проваливай.
Галкут и Элен быстро покинули комнату.
Меч Виктора Галкут оставил внизу на стойке.
116.
И снова Галкут тянул её за собой, быстро шагая по узким улочкам Буристана. Галкут хотел как можно дальше уйти от гостиницы "Черный туман", раствориться среди многолюдных, ветхих трущоб дурного района, забраться в самые его дебри, чтобы Вурда и лейтенант навсегда потеряли их след. Но Элен уже была не в состоянии поддерживать прежний темп, она очень устала, у неё гудели ноги, чесалась голова, она казалась себе липкой и грязной как и весь этот район, и ей хотелось и есть, и пить, и в туалет. За всю свою короткую жизнь она совершенно не привыкла к подобным физиологическим неудобствам, по крайне мере чтобы они набрасывались на неё все разом. Всегда чистенькая, сытая, ухоженная, здоровая, окруженная комфортным заботливым миром, готовым в любой момент удовлетворить все её телесные потребности, она представляла свою свежесть, бодрость, энергичность чем-то само собой разумеющимся, своим естественным и постоянным состоянием. Но теперь всё было иначе, никого больше не заботили её потребности, голод и жажда неожиданно из книжной выдумки превратились в досадливую реальность. Впрочем её идеально здоровое тело, развитое и тренированное на обязательных уроках физической культуры стандартной школьной программы, занятиями у мастера Таругу и весьма подвижными играми с папой и Китом, не истерзанное, не измотанное какими бы то ни было лишениями, травмами, депрессиями и страданиями, пока довольно легко переносило все эти мелкие неурядицы и гораздо более чем мышечная усталость и желание пиши её выматывало осознание плена, бессилия вырваться из сложившейся ситуации, гнетущее, давящее впечатление от всего этого места. И ноги её заплетались, она сбивалась с шага и Галкут порой чуть ли не волок её за собой. Но опомнившись, он сбавлял темп или даже останавливался, словно для того чтобы оглядеться и решить куда идти дальше, тем самым давая девочке время восстановить силы.
На этот раз они вошли в деревянный дом, сколоченный из черных досок, кое-где покрытых какой-то зеленоватой и белесой пакостью, то ли плесенью, то ли следами от бывшей покраски, и проконопаченных торчащей из щелей паклей. Никакой вывески над рассохшейся обитой толстым грязным стеганным полотном дверью Элен не заметила. Внутри в низенькой комнатушке на скамейке на спине лежал тощий парень с длинными грязными свалявшимися волосами, с воспаленными обложенными зеленоватыми выделениями покрасневшими глазами, с длинным изможденным лицом, заросшим вместо нормальной мужской щетины неприятными, словно разбросанными в случайном порядке пучками торчащих как проволока волосков. На парне была широкая бесформенная длинная рубах из грубой рогожи, обильно заляпанная чем-то темно-бурым по правой стороне и ужасно стоптанные низкие сапоги. От него исходил настолько едкий запах немытого тела, что девочка едва удержалась от того чтобы не закрыть ладонью нос. И вообще по первому взгляду на молодого человека, она сочла бы его очень больным. Его тонкая кожа имела совершенно нездоровый желтый цвет, а в его ауре в области живота висели три почти черных больших безобразных кляксы, явные признаки какой-то болезни внутренних органов. Элен практически не имела никакого опыта в постановке медицинских диагнозов через ауру, поскольку до последнего времени имела дело с исключительно здоровыми людьми и просто не интересовалась подобными вещами. Но все же ей уже доводилось несколько раз видеть подобные "кляксы" и потом она узнавала что человек, у которого она их видела, страдает от той или иной болезни. Однако парень, даже если и был болен, явно не переживал по этому поводу. Он легкомысленно ковырял в носу и мечтательно глядел в потолок, думая судя по всему о чем-то приятном. На вошедших он не обратил никакого внимания, буквально абсолютно никакого, словно те были невидимы.
– Есть пустая комната с дверью на одну ночь? – Спросил Галкут без всяких предисловий и приветствий.
– Второй этаж до конца и налево, – равнодушно сказал молодой человек, не отрываясь от потолка.
Галкут, не выпуская руки Элен, бросил в чашку возле скамейки монетку и направился к двери слева от входа. За ней был длинный темный коридор, освещаемый лишь светом падающим из выходящих в коридор комнат. Элен поняла почему Галкут уточнял про дверь. Здесь их как таковых не было. Все дверные проемы закрывались разномастными шторками и занавесками. Коридор наполняли шорохи, сопение, голоса, грубый смех, детский плач, какая-то возня, стоны, ритмичные глухие удары, шлепки и пр. А также разнообразные запахи, резкие запахи какой-то еды, запахи чего-то горелого, прокисшего, затхлого, алкогольного, запахи большого количества живых существ, не утруждающих себя гигиеной, всё это сливалось в такой густой едкий фон, что Элен казалось он пропитывает её как жидкость. Иногда из-за штор появлялись люди. Хмурые, угрюмые, болезненные, они пару секунд равнодушно глядели как высокий жутко избитый мужик тянет за собой маленького ребенка и отворачивались. Кое-где в коридоре вдоль стен лежали люди, спящие или мертвецки пьяные, Галкут и Элен аккуратно обходили их. Однажды из комнаты выполз на четвереньках человек, скользнул мутным взглядом по слуге судьи и принялся блевать. Поскольку он перегородил почти весь коридор, Галкут остановился. Чуть помедлив, он наклонился и решительно подхватил ребенка на руки. Элен и не думала возражать, она схватилась за его шею и уткнулась ему в плечо чтобы не видеть, не вдыхать омерзительную, убогую реальность этого ужасного дома. Теперь Галкут зашагал гораздо энергичнее. Осторожно прижимая к себе закрывшую глаза девочку, он быстро дошел до лестницы в торце здания, поднялся на второй этаж, обходя сидящих на ступенях в наркотическом угаре мужчин и женщин, промчался по еще одному коридору, повернул налево и принялся ногой толкать деревянные двери комнат. Первые две оказались заперты, третья и четвертая распахнулись, но Галкут все же выбрал пятую, подальше от занятых. Зайдя внутрь, он спиной закрыл за собой дверь и аккуратно спустил ребенка на пол. Элен только сейчас открыла глаза, увидела комнатку с квадратным окном, затянутым как будто бумагой, пропускающей дневной свет мутным потоком, нечто вроде нар с темным тюфяком и два убогих табурета. Она села на один из них и посмотрела на Галкута, как ему показалось, каким-то затравленным взглядом. Он запер дверь на засов и проговорил с извиняющейся интонацией:
– Надо только до завтра потерпеть. Только одну ночь, госпожа Элен, и всё будет хорошо.
Девочка глядела на него с удивлением и неприязнью. То он ей представлялся двуличным и жестоким, то просто глупым. То он готов её ударить, чуть ли не зарезать, то снова "госпожа". И это "всё будет хорошо", он что всерьез верит что после того как она окажется в руках у верховного претора, ей будет хорошо? Но Элен молчала. Отчасти из-за усталости, отчасти из-за некоторого смутного чувства вины перед ним. Ей казалось, что она сделала Галкуту очень больно, напомнив об убийстве сына. Точнее она нисколько в этом не сомневалась, ведь она же видела как задрожала и потемнела его аура при имени Майрет. И хотя некий внутренний рациональный, не склонный к сентиментальности голос убеждал её что этот человек едва не убил Виктора и заслуживает гораздо большей боли, чувство вины не проходило. А кроме того ей очень хотелось в туалет и она просто не представляла как ей поступить. Вспоминая неприятное амбре в коридоре первого этажа, она уже была готова поверить что люди ходят в туалет прямо в этих комнатушках. В какие-нибудь ведра или горшки, с содроганием думала она. А потом выносят. Но для неё это было немыслимо, даже если Галкут выйдет за дверь, да к тому же в комнате не было никакого ведра или чего-нибудь подобного.